Если не считать, что смуглая кожа двойника была расчерчена сетью серебряных вен, а из глазниц смотрели два зеркала – и эти приметы, как и исходившая от лже-Фенара аура мощи, не давали обмануться.
– Мастер Кагами, – сдержанно произнес Древесный, склонив голову перед Городом Зеркал, демоном Третьего Круга и главной душой Сзорени.
– Тересу Фенар, – прозвучавший голос был точно таким же, как у самого дракорожденного, но с иными интонациями. В нем чувствовалась спокойная, уверенная властность; зеркальные глаза смотрели пристально и цепко. – Я вижу, срок настал.
– Да, – ответил Древесный. – Келлия… она умерла на прошлой неделе.
– Сочувствую, – произнес Кагами; в голосе звучало искреннее сожаление, отражение тех же чувств, что вызвали у Фенара собственные слова.
На мгновение он прикрыл глаза, вспоминая прощальную улыбку жены. Тело ее увядало, но разум оставался острым и чистым до самой смерти, и последнее кольцо, украшавшее сейчас руку Древесного, она сделала всего за неделю до того, как покинуть мир живых.
Долгая жизнь. Счастливая жизнь, оплаченная сделкой с Адом.
– Итак, – голос демона отвлек Древесного от воспоминаний, – зачем же ты здесь, Тересу Фенар?
– Я пришел отдать долг, – произнес Фенар, но Кагами покачал головой. Улыбка превращала отраженное им лицо в чужую маску – сам Фенар никогда в жизни не улыбался с таким насмешливо-покровительственным сочувствием.
– Нет-нет. Это именно долг говорит в тебе, и ты не думаешь так по-настоящему. Ты чувствуешь себя обязанным – и твои слова это отражают.
«Твоя жена излечится, и никогда не потеряет разум. Живи с ней, а после ее смерти – приди ко мне».
Прозвучавшие больше шестидесяти лет назад слова Йози слова зазвенели в памяти, и Фенар медленно, неохотно, опустился на колени в ртутную траву.
– Я пришел… – Древесный помедлил. – Я пришел служить.
– Опять не то, – с сожалением вздохнул Город Зеркал. Прямо за ним тихой, неумолкающей мелодией звучали листья и ветви его прародителя. – «Службу» принимают властители Творения. Но никак не Те, Кто Создал Мир.
Наступила тишина; дракорожденный сжал кулаки, пытаясь отыскать в себе нужные слова, верный образ. Передать то, что он на самом деле ощущает… к чему он готов.
Да, к чему? Что он готов отдать за помощь, как готов расплатиться за шестьдесят счастливых лет и спокойную, мирную жизнь с любимой?
Слова пришли сами, вплетаясь в шелест ветра меж зеркальных листьев, и были единственно верными и возможными.
