– Сегодня четверг, – заметила я. – До субботы еще два дня.
– А у нас «субботник» – это не когда суббота, а когда стоит, – загоготал лысый и вслед за ним вся дежурная часть.
Он приблизился ко мне и, схватив за локоть, рявкнул:
– Пошли.
Но буквально через секунду изменил свое мнение и испуганно отшатнулся от меня. Мой аргумент на него подействовал. Или это просто ему так не понравился ножик в моей руке?
– Твою мать, – обратился он уже к своим коллегам, – ее что, не досматривали?
– Да, не до этого было, – отозвался кто-то. – Погрузили всех и привезли. Она одна баба среди этих политических была. Ну, ее сюда и засунули, к девчонкам.
– Так, она не проститутка что ли?
Чего? За кого меня вообще приняли?
– С митинга она. Политическая.
– Мать твою!
Не знаю, чем бы все это закончилось, но в этот момент в дежурной части появился подполковник, который прислуживал моему отцу. Я его хорошо помню. Он иногда приезжал к нам домой. Помогал решать какие-то вопросы. И я вдруг почувствовала, что сегодня таким вопросом буду я.
И от предчувствия того, что скажет папа, у меня похолодела спина.
Подполковник молча подошел ко мне, взял из рук ножик, сложил его и убрал в свой карман. Потом взял меня за плечо и повел куда-то по коридору. Завел в пустую комнату и, бросив:
– Посиди тут пока, – закрыл меня там на ключ.
Не знаю, сколько времени я так просидела, но мои ожидания меня не обманули. Дверь открылась и на пороге появился папа. Он лишь кивнул мне головой, чтобы я следовала за ним. Все также, не проронив ни слова, мы покинули дежурную часть, сели в автомобиль отца и приехали домой.
И это его молчание убивало гораздо больше, чем крики и обидные фразы. Я вдруг поняла, что все, это рубеж. Я переступила черту. Оставалось лишь ждать, когда отец, наконец, отойдет и обрисует мне мою дальнейшую жизнь.
Вечером, после ужина, на котором присутствовали и мои старшие братья (все настолько серьезно, что отец пригласил даже их? Они давно живут отдельно и нечасто навещают нас), отец позвал меня в свой кабинет.
– Ксения, – начал он, когда я несмело уселась в указанное мне кресло. То, что он назвал меня Ксения, а не Ксюша, как обычно, было плохим знаком. Но я уже была готова ко всему. – Я не хочу обсуждать то, что произошло сегодня. Но ты переступила черту.
Ну, как я и думала. Эта чертова черта, переступить которую все боятся, но никто не знает, где она нарисована.
– Лишь хочу, чтобы ты живо представила себе, что бы с тобой произошло, не заметь тебя Игорь Сергеевич.
