Ключ лежал там, куда мы его положили – в сломанном ящике тумбочки. Прихватив его, мы вернулись к старому дому. Очень кстати у нас оказался мой фонарик – вряд ли в подвале окажется какой-либо источник света. Нам, действительно, удалось открыть дверь, после чего мы шагнули в темноту. Подвал оказался глубже, чем мы предполагали, но что-то мягкое внизу смягчило падение. Включив фонарик (надо было сделать это заранее), увидели внушительных размеров кучу хлама. Чего только здесь не было: сухие листья, порванная обувь, поредевшие кисточки, сломанные игрушки.
– Стоило ли бегать туда-сюда ради этого мусора? – выказала я разочарование.
– Если здесь только ненужные вещи, тогда зачем меняли и запирали дверь? – напомнила Маша.
– Значит, здесь что-то хотели спрятать, – напрашивалось предположение.
– Как думаешь, они сделали это с недобрым умыслом?
– Давай сначала поищем.
Запустив руки в кучу мусора, мы стали перебирать неизвестно кем оставленные вещи, пока не услышали завывание ветра вдалеке. Это означало, что подвал был больше, чем казался на первый взгляд. Оставив в покое грязненькую горку, мы отряхнулись от крошек засохших листьев и пошли вперед, освещая себе путь игрушечным фонариком. Свет распространялся на небольшое расстояние, поэтому приходилось подходить почти вплотную к стене, прежде чем понять, что пора поворачивать. Из щелей под потолком лился свет, но настолько тусклый, что ничуть не облегчал нашу участь. На пути все еще попадались старые вещи, и многие как будто раньше принадлежали детям: сломанные игрушки и предметы одежды маленьких размеров. В конце концов, мы увидели силуэт человека, который сидел, согнувшись. Довольно маленький силуэт. Это была девочка. Она сидела, свернувшись неподвижным комочком так, что можно было принять ее за манекен. Девочка была босиком, точнее, в одних чулках. На ней было темное платье до колен с белым воротничком и манжетами на крупных пуговицах.
– Вы давно здесь, как и я? – вопрос был обращен к нам с Машей.
– Около получаса, – прикинула я.
– Подожди, а ты сколько времени провела тут? – заволновалась Маша.
– Я не знаю. Здесь всегда темно. И ночью, и днем. Поэтому я не знаю.
Девочка повернулась к нам. Свет фонарика позволил увидеть ее рассредоточенный взгляд и осунувшееся лицо. Можно быть, счет ее пребывания здесь действительно шел на дни.
– Кто закрыл тебя здесь? – спросила я.
– Не знаю. Он был в маске.
– Почему он это сделал?
– Он не говорил. Только сказал, что скоро вернется и меня выпустит. Но так и не выпустил.
