В городе он устроился помощником библиотекаря и только было собрался приступить к изучению новых знаний, как случилось невероятное.
Гром грянул с небес! Зик открыв рот, наблюдал за НЕЙ. Вот она прошла мимо витрины с булочками, стоявшей напротив, вот она повернулась лицом к солнцу, прикрыв глаза рукой.
Прекрасное дитя Света сразила нашего героя наповал.
Зик, забыв про все книжки на свете, лежал на кровати и думал о НЕЙ, вспоминал точеную фигурку, миловидное личико и чего уж греха таить – изящные щиколотки. Фантазия услужливо дорисовывала неувиденные им детали – стройные ножки, высокую грудь.
Умудренный жизнью старый библиотекарь понял, что толку с такого помощника не будет и организовал сватовство влюбленного юноши.
На свадьбе Зик сиял как начищенный пятак, не отводя взгляда от своей воплотившейся мечты.
Но, жизнь редко бывает справедливой.
Любимую жену сбил пьяный возница.
Как велика была радость Зика, так и глубока стала его печаль. Черная тоска заполонила душу.
Нет мне жизни без нее, принял оригинальное решение Зик и пошел вешаться.
Провидение ли, судьба ли вмешалась, остается тайной.
Но в том миг, когда ослепленный горем вдовец пнул табурет, его обхватили сильные руки и не дали свершиться ужаснейшему из грехов.
Спаситель оказался самим Хранителем Света. Долгую жизнь и возможность прочесть любую существующую книгу в мире обещал старец обезумевшему юноше.
Видимо поняв, что внятного ответа от паренька не дождется, спаситель перенес Зика в Белую башню и оставил одного.
Как только не пытался свести счеты с жизнью несчастный малый, но видимо у Света (так поняла, что то типа божества на наш манер) были на него другие планы. Ничего ему не удавалось. И тут вдруг он почувствовал странную связь с башней, в которую был заточен.
Словно сами стены окутывали его своим теплом и участием.
Постепенно черная тоска сменилась постоянно ноющей раной в душе, и та со временем стала затягиваться.
Зик увидел кристалл и образы стали возникать у него в голове.
Легкие ростки интереса сменились оживлением и прежней страстью к знаниям.
– Мою башню никто не видит, – объяснял мне Зик. – Она скрыта от людских глаз. Как ты увидела, не понимаю.
В башню за последние полвека, с тех самых пор как юным попал сюда Зик, никто из людей не проникал. И нелюдей тоже.
За долгим разговором (уточнение, монологом ученого) мы провели весь день и вечер.
Ни разу не перебила я долгий рассказ добродушного и соскучившегося по живому общению Зика. Потому как психологию мы в вузе проходили тоже. А там без реверансов сообщалось, даже мизантроп, хоть и редко, нуждается в вербальном контакте с другим человеком.
