— Конечно, не только ваш остров известен своими целителями, — осторожно заметил я. — Говорят, лучшие врачи в мире живут в городе Кротоне на побережье Италии. Один из них вылечил даже великого царя персов, и тот оставил его при своей особе.
— В войске великого царя тоже немало греков, — кивнул Микон. — И это неплохие эллины…
— Ты не прав, — возразил я, — полагаю, раз они рабы, они плохие эллины, даже если с ног до головы обвешаны золотом.
— А разве ты сам не раб? — проговорил он. — Разве ты свободен от оков собственного тела? Мы все рабы до тех пор, пока живем на земле.
— Уж не увлечен ли ты учением орфиков [23] о бессмертной душе? — спросил я.
Микон покачал головой:
— Я знаю лишь одно: все в этом мире что-то значит, но суть вещей скрыта от нас. Только иногда ее удается угадать тем, кто обладает даром ясновидения. И то, что ты подошел ко мне сегодня, тоже имеет какой-то смысл. Взгляни: тонкий серп молодого месяца блестит над морем, подобный золотой нити… Быть может, ты, сам того не ведая, послан Артемидой?
Я так и вздрогнул от неожиданности — а потом, помолчав, сказал:
— Микон, мир велик, и не все на свете знание заключено на этом острове. Ты еще молод. Что же держит тебя во власти персов?
Дотронувшись до меня своей теплой ладонью, он ответил:
— Я не все время провел на Косе, а объездил многие земли вплоть до Египта. Я выучил не один язык, и мне ведомы болезни, о которых тут и не слышали… Скажешь ли ты наконец, чего ты от меня хочешь?
Ладонь его вновь пробудила во мне чувство, будто я давно его знаю.
— Наверное, все мы рабы своей судьбы, Микон, — начал я издалека. — Ты тот человек, который нужен нам на судне. И если я укажу на тебя, то наши люди не остановятся перед тем, чтобы, оглушив, забрать тебя силой.
Ни один мускул не дрогнул у него на лице. Сверля меня взглядом, он спросил:
— Зачем же ты тогда предостерег меня? Кто ты такой? Ты не похож на грека.
И в испытующем его взгляде таилась такая неодолимая сила, что, повинуясь ей, мои руки сами собой вытянулись вверх, к тонкой золотистой полоске молодого месяца.
— Я и сам не знаю, зачем я сделал это, — сказал я честно, — да и кто я такой — тоже… Я знаю лишь одно: наше время пришло, и нам обоим пора в путь.
— Тогда идем! — засмеялся он и, взяв меня под руку, привел прямо к Дионисию.
— Ты не хочешь ни с кем попрощаться? Собрать вещи, одежду? — спросил я в изумлении.
— Не люблю проводы и сборы, — отрезал он. — Все это лишние хлопоты.
