– Агнец? – процедил Макрин. – Я вижу перед собой оскал волка.
Префект глубоко вздохнул и продолжил беседу с юношей:
– Помнишь, мой мальчик, как ты нарядился нищим и просил подаяние, высмеивая жадность итхальских торгашей?
Мэйл гордо расправил плечи и уставился на Силана с дерзким самодовольным видом:
– Они гонялись за мной по всему городу, но так и не поймали.
– Тот скандал удалось быстро замять… А весной, весной ты заставил весь город судачить о твоих проделках, – осуждающе сказал префект. – Напомни, за что ты тогда столкнул в отхожее место почтенного Латса?
– Он вëл себя неподобающе с девочками из борделя. Я счёл, что говнюку место не в приличном обществе, а среди таких же вонючих фекалий.
– Да-да, – покачал головой префект. – Потом был портовый смотритель…
– Мерзкая гнида! – Мэйо стиснул подлокотники. – Он решил сэкономить и кормил бедняков, трудившихся у причалов, отвратительной тухлой рыбой. Оскорблял их, бил и морил голодом. Я видел тех несчастных и не смог молча пройти мимо.
– Это была изощрëнная месть, – усмехнулся Силан. – Мои люди вместе со стражей неделю искали бедолагу. Ты запер его в каком-то сарае на восточной охране. Я читал донесение, что там стоял бочонок с водой, а пол, словно ковром, был устлан протухшей рыбой. Вонь, мухи, червяки… В заточении смотритель слегка повредился рассудком и проклинал тебя до седьмого колена.
– По делам ему награда.
– Память подводит… – Седой префект неспеша помассировал виски. – Это случилось до пожара на рынке?
– Да.
– Ты устроил страшный переполох!
Мэйо хмыкнул в кулак:
– Всего-то спалил один прилавок. Мне рассказали, что торговец тканями насмерть засëк раба за поданный к столу остывший хлеб. Я угостил его самыми горячими лепëшками, какие только смог отыскать.
Силан посмотрел в окно:
– Ты пронесся через весь рынок на горящей телеге и опрокинул её, чуть не раздавив того купца.
– Я не собирался его убивать. Он кинулся спасать товар и сжëг себе руки. Кажется, лишился трёх пальцев, зато, я надеюсь, надолго усвоил урок.
– А чем тебе не угодил почтенный Гартис?
Нереус вздрогнул.
Помедлив с ответом, Мэйо сказал:
– Мне донесли, что он по глупой прихоти истязает рабов, избивает их палкой…
– И кто же донëс на него? – сар Макрин сжал кулак. – Не этот ли геллиец?
Нереус перестал дышать. Липкий страх сковал тело.
В голосе Мэйо зазвенел металл:
– Клеймо на руке и ошейник никак не обесценивают его слова, отец.
– Я велел оскопить раба. Но ты не подчинился. Я отправил тебя в конюшню. Но ты сбежал. Я советовал быть сдержанным и почтительным. Но ты смеёшься в лицо мне и самой Эфениде!
