Всем приказали вернуться в главный корпус, но вход в танцевальный зал оказался закрыт. Пытаясь согреться в объятиях подруг, Сью заметила, что среди студентов и преподавателей никто не ранен. Неподалёку Анна о чём-то спорила с ректором, а из её рюкзака торчал край смутно знакомой мантии.
Раздавшийся со стороны ворот колледжа вой сирены скорой помощи и пожарной машины заставили всех понять, что разойтись по комнатам получится ещё не скоро.
Замок Лилит, провинция Емтланд, 1712 год
Дорогое дерево, покрытое золотым лаком, два ряда клавиш: нижние чёрного цвета, верхние – перламутрового. Когда Дув впервые увидел клавесин, то решил, что это произведение искусства, а не музыкальный инструмент. Он боялся к нему прикоснуться, боялся разрушить хрупкую красоту. Но Людовик тронул клавиши и начал играть.
– Похоже на голоса ангелов! – Восхищённо воскликнул Дув, когда смолка последняя нота.
– Милый мой, – рассмеялся Людовик, прикрывая рот платком, – Ангелов не существует, только демоны. А теперь садись рядом. Начнём наш урок.
Нотная грамота давалась Дуву ничуть не проще, чем чужой язык, к тому же он не видел в ней смысла. Юноша предпочитал заучивать движения рук Людовика, а не сражаться с непонятными точками и чёрточками. Но со временем он не только освоил ноты, но и научился создавать свои музыкальные произведения, в которых он сочетал звучание клавесина, никельхарпы и голоса Анны. По ночам они устраивали для Лилит и Людовика концерты.
Прочие вампиры тоже иногда забредали на огонёк, но такого же интереса к музыке, как Людовик, и такого же интереса ко всему человеческому, как Лилит, не испытывали. Немного посмотрев на источник шума множеством паучьих глаз или принюхавшись маленькими розовыми крысиными носами, монстры уползали обратно в свои норы.
Людовик гордился своим учеником. Они часами беседовали о книгах, искусстве и музыке. О себе вампир ничего не рассказывал, но очень много говорил о Франции, о картинных галереях, о роскошных балах и чудных правилах этикета на них.
Но у Дува оставались так же и обязанности. Множество комнат требовали уборки хотя бы раз в месяц, иначе пыль и паутина толстым слоем покрывала их, а оттуда разносилась по остальному замку. Порой он становился невольным слушателем чужих разговоров, особенно если занимался уборкой после заката. Замок лишь днём казался пустым и безжизненным, по ночам он становился оживлённым, шумным, болтливым. Порой юноша становился невольным свидетелем чужих разговоров и всегда старался как можно скорей уйти подальше, но в этот раз говорили точно про него, и Дув навострил уши.
