– Юноша, если ты хочешь меня о чём-то спросить, то спрашивай, а не сиди над душой. – Инквизитор говорил негромко, но так властно и спокойно, его низкий голос отражался от стен и разносился эхом в каждый уголок часовни.
– Простите меня за грубость, я не хотел вам мешать, – начал оправдываться Дув, но священник взглянул на него строго, и заставил замолчать.
– Говори же!
– Я хочу исповедоваться!
– Хорошо, – инквизитор встал со скамьи и занял свой место в исповедальне.
Чтобы не раздражать его ещё больше и не заставлять ждать, Дув тут же опустился на колени, поставил локти на подставку и начал:
– Я, Дув, раскаиваюсь в грехе: я долгие годы стоял в стороне, не замечая страдания близких мне. Я боялся за своё благополучие так сильно, что притворялся слепым и немым, когда видел, насколько зло и несправедливо мой отец поступает с моими братьями и сёстрами.
– Неуместно в своей исповеди упоминать грехи других людей. Ты должен говорить лишь за себя! – Тон мужчины не изменился, но теперь спокойствие в его словах звучало угрожающе.
Дуву стало не по себе, он понял, насколько глупо и жалко выглядит, насколько он беззащитен. Но он не хотел сдаваться, почти плача юноша взмолился:
– Он бил нас! Он отдал Дейрдре в жены садисту! Я не знаю, где остальные сироты и живы ли они! Прошу вас, услышьте меня!
Инквизитор встал, показывая, что не намерен продолжать исповедь в таком духе:
– Приходи, когда захочешь замолить свои грехи, – он снова занял место на скамье, близь алтаря, – Если дитя поступает глупо, не должен ли родитель облагоразумить его хотя бы и розгами? Иной раз чадо своим непослушанием вынуждает отца поднять руку. И разве чадо не должно быть благодарно за урок, пусть и за суровый, но урок?
– Благодарно? – Дув почувствовал, как из-под ног уходит земля, как руки сжимаются, а пальцы больно впиваются в ладонь. – Он заставлял меня… Вы должны мне помочь! Если не мне, то Дейрдре! Разве вы не должны помогать нуждающимся?
– И в чём вы нуждаетесь? – Говоря инквизитор даже не смотрел в сторону мальчишки, – У вас есть кров над головой, у твоей сестры есть муж. Вы не умирайте от голода, не страдаете от холода. Передо мной лишь капризный ребёнок.
Дув понял, что должен произнести это. Рассказать о том, что так долго скрывал ото всех, что считал своей самой страшной и позорной тайной. Но если он не расскажет сейчас, то не сможет спасти Дейрдре:
– Пресвитер насиловал меня.
Но инквизитор остался неприступен, он холодно отрезал:
