Когда спустя полчаса Наташа вернулась в дом, Оля все еще плевалась ядом на кухне:
– …Ну и пусть! Пусть! Пусть они пропадут пропадом! Любовь у них? Отдельная квартира? Педагогический институт? Пусть расскажет, с кем ей пришлось переспать, чтобы ее приняли! Пусть они сдохнут! Сдохнут!..
Оля не могла рассказать маме о том, что Женя, о котором она благополучно забыла во время скандала, схватил со стола большой стакан, наполнил его холодной водой из бутылки и выплеснул ей в лицо, а потом сказал: «Иди отсюда! Через час подойдет твой автобус!».
Наташа узнала об этом, потому что сестра поведала ей эту тайну, когда укладывалась спать. От нее сильно несло алкоголем и сигаретами.
– Ты представляешь, какой козел, а? – громко шептала она, наклоняясь вперед, чтобы быть поближе к Наташе. – Выгнал меня из чужого дома! Но никто не посмел ему перечить! Конечно, лучше меня прогнать, чем связаться с Женькой! Он же бешенный! Однажды схватил меня за горло и чуть не задушил.
– Почему ты позволяешь ему? – не удержалась, прошептав в ответ, Наташа.
– Так не задушил же! Да и гулять не с кем. А Женька все понимает. Он меня любит и жалеет. Говорит, что я дурочка. Я после этих слов плачу всегда.
– И правда, дурочка!
Оля засмеялась, но тут же хрипло закашлялась, обдавая сестру волной неприятных запахов.
Наташа проснулась с будильником и долго вглядывалась в спящее лицо Оли, пытаясь увидеть в нем ту умную, добрую девушку, которую она знала. Эта Оля, пьяная, с грязными волосами, была незнакома ей. И от этого становилось не по себе.
Разговор об ее учебе как-то отпал сам собой. Наверняка мама все поняла. Письмо из Академии разорвано и выброшено – мосты сожжены. Наташа боялась, как бы что родители не заподозрили и не затеяли разговор с Олей, провоцируя очередной скандал. Наташа пугалась до боли в животе ночных криков, которые уже вошли в привычку. А утром, глядя на спавшую сестру, злилась, считая себя достаточно взрослой, чтобы принимать собственные решения. И одно из этих решений было – изгнать Олю из их общей комнаты. Ей хотелось освобождения, заставить сестру прекратить пьяные изливания своих бед в утренние часы, когда так хочется спать. Эгоизм Оли возмущал, отталкивал. Но мама молчала, и ничего нельзя было сделать.
К Новому году наступило затишье. Оля рассталась с таксистом и осела дома. Сказала, что это было мимолетное увлечение, можно сказать, дружба. Наташа ничего не хотела знать, представляя себе, что это была за «дружба». А Олю поглотило ожидание нового. Она взяла в библиотеке несколько книг по медицине и уже представляла себя медсестрой в белом халатике. Мысли о медицинском училище посещали ее все чаще и чаще. Но дальше мыслей, как обычно, дело не шло. Прикладывать какие-либо усилия не хотелось. Оля говорила сестре, что не торопится подавать документы, у нее еще есть время. А пока можно посидеть дома за интересными книгами. Но покой не приходил. Книги не открывались. Оля не могла заставить себя прочитать ни строчки. Часами лежала на диване и ничего не делала. Поток хаотичных мыслей набрасывался на нее, советуя то одно, то другое. Эти мысли, как стая шакалов, мучили, пожирали ее. Но не было сил с ними бороться. Оля начала выказывать зависть к людям. Злилась, когда у кого-то из соседей происходило хорошее событие. Разве они заслужили? О Владимире тоже думала, но как-то отрешенно. Забыла о своей чистой любви. Огромный сгусток этого, когда-то прекрасного, чувства принял очертание уродливого безумия. Они с Владимиром не виделись с того самого дня, когда он безуспешно пытался поздравить ее с окончанием школы.
