Сбор хлебов, давший в 1924 г. 514 млн. кинталов, в 1925 г. показал изумительный прирост на 45%, достиг
746 млн. кинталов. Повысившись затем до 783 млн. кинта-лов, он все-таки не достиг довоенного уровня, но хлеб, вследствие уменьшения его экспорта за границу, был в изобилии. Деревенское население его потребляло значительно больше, чем до войны. Рядом с восстановлением зернового хозяйства и технических культур шло усиленное восстановление стада. За 1924-26 гг. число лошадей возросло с 25,7 млн. голов до 29,2 млн.; крупный рогатый скот с 59 млн. до 65,5 млн.; овец и коз со 109 млн. до 132,5 млн. голов; число свиней осталось на прежнем уровне. Увеличенное в сравнении с 1916 г. стадо скота и лучший уход за ним дали мяса и молока больше, чем в довоенное время, что позволило усиленную продажу их в город и увеличение потребления в деревне. В 1925 г. число беспосевных хозяйств сократилось, число крестьянских дворов с обычным у середняков посевом увеличилось, также как увеличилось число зажиточных (так называемых "кулацких") хозяйств с площадью посевов, превышающей средний посев. Таких зажиточных хозяйств считалось около миллиона, и их посевы достигали 30 миллионов десятин. Ускоряемые приказом начальства и Наркомзема землеустроительные работы, вырезая хутора, уничтожая чересполосицу и дальноземелье, дали возможность на 32 миллионах десятин начать осуществлять рациональную организацию землепользования и 1 300 000 хозяйств стали переходить к многополью на свыше чем 10 миллионах десятин. Разрешение "кулакам" (т. е. зажиточным хозяйствам) принимать участие в кооперации имело огромное значение в деле строительства разного рода коопераций. В 1922 г. насчитывалось 22158 еле живущих, хилых уродских организаций, незаконно называемых кооперацией. В 1925 г. кооперацией насчитывалось 55122 и многие тысячи из них, пользуясь появившейся относительной свободой, стремились "самоопределиться" как настоящая кооперация. Особенно быстро слагались кредитные товарищества (16184) и товарищества по переработке и сбыту сельских продуктов (8803). 1925 год и первая половина 1926 г. были поистине наиболее счастливым периодом в жизни советской деревни. Деревня жила намного лучше, чем в годы предшествующие, и неизмеримо лучше, чем в годы позднейшие, надвигающегося сталинизма. Счастливое время пришло не только от большого улучшения материального
положения, но еще и потому, что сельские и волостные начальства и комъячейки, эти носители и проводники внизу духа военного коммунизма, эти наследники безобразных комитетов бедноты 1918 г., были принуждены -- под давлением сверху, при новой политике, ведущейся правыми коммунистами, временно разжать административные тиски, меньше проявлять хамское своеволье, меньше насильничать и управлять крестьянами. Пропаганда колхозов развивалась, их поощряли разными льготами, всяческим снабжением, финансированием, тракторами. Но деревня в колхозы не шла. Даже в 1928 г., после всяческого выращивания колхозов, вошедшие в них хозяйства составляли 1,8% общего числа крестьянских хозяйств. 1925 г. ясно показал, что деревня, спокойнее и свободнее дыша, стремится к свободному крепкому индивидуальному хозяйству, опирающемуся в своем развитии, так же как до 1914 г., на многочисленную сеть подлинной кооперации. С 1929 г. такой путь был насильно пресечен и затоптан.
