– Завтракать будем? – спросил он ровным тоном.
– Сейчас. – Шура резко развернулась, бросила быстрый взгляд на Игната, поспешила к плите, где начала греметь посудой.
Игнат наблюдал за спешными, дёргаными движениями, нервным метанием вдоль кухонного стола, то и дело падающими ложками, вилками, яичной скорлупой, раздраженно брошенной в мойку. Встал, сделал несколько шагов, подошёл вплотную к Шуре, остановился за её спиной, уставился на шею, которая покрылась гусиной кожей.
– Я сам приготовлю, – шепнул он.
Отодвинул Шуру в сторону, легко обхватив одной рукой, чувствуя ладонью и телом, которое невольно коснулось женского, сильное напряжение, исходящее от Шуры. Она послушно отошла в сторону, замерла, не сводя глаз с рук Игната.
– Ты будешь есть? – поинтересовался он.
– Спасибо, я не голодна.
– Обязательно надо завтракать, – заметил он.
– Я позже, – пискнула Шура.
Позже, так позже. Настаивать и спорить Игнат не хотел, вообще не было настроения вести светские беседы. О чём? О природе, погоде, политике, пищеварении? Природа словно забыла, что пора прийти осени, солнце жарило, как в разгар июля. Погода стояла отличная. Политику обсуждать Калугину не полагалось по долгу службы, его дело защищать родину, курс правительства, какой бы та ни была, и тех, кто этим балом правит. С пищеварением у него всё отлично. Что ещё?
Он сгрёб омлет на тарелку, сел за стол, начал есть, тут же нарисовалась корзинка с хлебом, салат из мелко порезанных свежих овощей с зеленью, без лука, как предпочитал Игнат по утрам, пара соусов.
“Обслуживание почти как в пятизвёздочном отеле,” – усмехнулся про себя Игнат, однако, воздержался от выражения эмоций.
– Приятного аппетита, – услышал он над головой.
Покосился в сторону звука, Шура замерла рядом, опустив руки по швам, понуро опустила голову. Сквозь взлохмаченные волосы, привычные завитки у лба и висков, пробивался солнечный луч, перемешиваясь со светом диодных ламп.
– Спасибо. – Игнат кивнул, показывая подбородком, чтобы та села.
Шура покорно уселась напротив, опустив ладони на оголённые коленки. Уставилась на поверхность стола, разглядывая древесный рисунок палисандра. Прекрасное, чудесное утро, продолжение не менее шикарной ночи, о которой не хотелось вспоминать до скончания веков.
Игнат переставил грязную посуду в мойку, быстро сполоснул, закинул в посудомоечную машину, проделав всё на автомате, погрузившись в нерадостные мысли. Шура молча наблюдала за его движениями, никак не комментируя происходящее. Отвернулась, принялась с остервенением натирать стол, будто за ним отобедала рота голодных новобранцев.
