— Если передумаешь, мы в «Черной Лилии» будем. И осторожнее, не нарвись на охотников!
Мы попрощались. Ребята спешили убраться подальше от манящих и таких обманчивых, по словам Кота, запахов. Перед уходом он еще раз предупредил меня об опасности единорожьей пищи. Мог бы и не стараться, денег у меня все равно не было, и я всеми силами отгоняла мысли о недосягаемом ужине.
***
День обещал быть долгим. В двух похожих, как близнецы забегаловках (надраенные полы, белые занавески, круглые, забитые посетителями столики, меню, написанное мелом на стене за барной стойкой, на которую поминутно выставляли подносы с дымящимися тарелками и загадочными свертками) Антона не видели (я не сомневалась, что его непременно бы запомнили), а вот в Западном трактире он останавливался, но давно. Провел всего одну ночь и убрался, раньше, чем другой постоялец уличил его в интрижке с женой. После ухода Антона, трактир стоял на ушах еще полдня.
Пухленькая розовощекая подавальщица рассказывала мне это с легкой обидой и злорадством. Наверняка, Антон и ей глазки строил, но в итоге выбрал более состоятельную даму. Вполне в его духе.
Я поблагодарила девушку и вышла на улицу. Стоило ли обходить все городские заведения или сразу пойти в игорный дом? Антон, без сомнения, нацелился бы на крупную рыбу, но мог ли там кутить Ниим с дальним родственником — не слишком состоятельные ребята? Маленькие харчевни можно было сразу исключить — слишком просто и благообразно. Завтрак, семейный ужин или обед занятого человека — да. Но кутеж подзаработавших ловцов представить в пряничных домиках нереально. Да и с их стороны несолидно упиваться посреди этих салфеточек и бантиков.
В размышлениях я пересекла городскую площадь. Часы на ратуше пробили мне в след четыре часа. Холодный ветер, так странно контрастирующий с отчаянно жарящим солнцем, устроил на площади пылевую бурю. Попавшие в центр вихря прохожие сдавленно заохали, а наряженный в красную шапочку ребенок заливисто расхохотался, когда ветер сорвал цепочку солнечных цветов с карниза аптеки и унес высоко в небо. Приникший к окну аптекарь отчаянно пытался понять, в какой стороне теперь искать улетевшие фонари.
Я решила, на всякий случай, проверить еще одну из мелких забегаловок. Выяснила у цветочницы, торгующей поздними хризантемами, где находится ближайшая, и свернула в узкую боковую улочку. Извиваясь змеей, она ползла среди каменных серых и оштукатуренных желтых домов. Соединенные поверху арками и переходами, они нависали четырехэтажными громадами. Закопченные окна таращились десятками любопытных глаз, в темноте покосившихся дверных проемов шныряли тени, из подворотен несло сыростью и помоями, кучи мусора, облетевшей штукатурки и всякой мерзости встречались на каждом шагу. Благополучие центральных улиц и стерильность Единорожек ввели меня в заблуждение. Тридорожье вовсе не был городом с открытки.
