- Нет, чемодан собрала.
- Дважды молодец! Он возражает?
- Он еще не знает. Будет ему сюрприз вечером.
- Трижды! – Руслана встала с кровати и прошлепала в ванну, включая кран, но не отрывая телефона от уха. – Ревешь?
- Перебьется! – зло фыркнула мать.
- Максимум, что могу – приехать вечером. Забухаем вместе. Оплачем наши
надежды.
- А у тебя что случилось? – вопрос прозвучал почти заинтересовано.
О том, что у нее случилось уже давно, кажется, целую жизнь назад, только
прошло как-то мимо мамы, говорить было бесполезно – звучало бы
упреком. Ну не всегда родители оценивают степень трагедии собственных
детей в той же мере, в какой они сами. Сначала – «до свадьбы заживет».
Потом – «еще лучше себе найдешь». И, наконец, – «женщине одной
нельзя, а ты все тянешь». По счастью, до последней стадии пока не дошло
– мама была достаточно современной женщиной, чтобы начинать бить в
колокола и рассказывать о многочисленных подружках, уже подержавших
на своих руках внуков.
Потому Росомаха не нашла ничего умнее, чем ответить:
- Женская солидарность у меня случилась.
- Аааа, - уже без малейшего интереса протянула Наталья Николаевна. –
Тогда не надо.
- А помочь в изгнании коварного изменщика? Я, кстати, и допрос ему
учинить могу, хочешь?
- Не хочу. Выслушивать его незамысловатые оправдания…
- Ну вдруг он нас удивит?
- Он и в лучшие времена этого не умел. Ладно, мне выходить. Можешь
спать дальше, - после раздался звук поцелуя, и в трубке наступила тишина.
А Руська, глядя в зеркало на свою сонную физию, философски изрекла:
- Здравствуй, ёлка, Новый год!
После чего принялась чистить зубы.
Вообще-то… за Александра она, и правда, переживала. Из всех маминых
кавалеров этот был… ну хоть не художник! Уже хорошо. Спокойный, рукастый, основательный такой чувак. Живи и радуйся. Но даже он
умудрился попасться на любимую мамину удочку, название у которой было
одно: «онмнеизменяет». Тянулась эта дрянь еще со времени их развода с
Евгением Руслановичем, случившегося, когда Руське только пять лет
стукнуло. И Росомаха поверила бы, что это отец взрастил в матери
комплекс, если бы ей не казалось в действительности, что Наталье
Николаевне попросту нужен вечный конфетно-букетный период.
Нескончаемый. Привыкая, она начинала испытывать степень прочности
мужиков возле себя любимыми методами: допросами, слежкой, проверкой
карманов и колоссальным недоверием. Художники – народ хлипкий. Руська
надеялась, что хоть новый электрик в их галерее – Александр – окажется
