Ага, мечтай, Светик. Чтобы я в твою личную рабыню-гадалку превратилась? Нет уж.
Научить меня ведьмовскому мастерству, передать по родове силу — давняя мечта моей бабули. Только мне это не нужно. Насмотрелась я по детству, как к бабушке бесконечной вереницей тянулись люди. Кому, как Светке, погадать; кому мужика от пьянки отвадить; а кому с любовью безответной помочь. Бывало, день напролёт бабушка принимала людей, а вечером падала на кровать без сил и неделю расходиться не могла. Дойдёт до уборной, умоется холодной водой и снова ложится. Не ела, не пила почти, пока силы не вернутся. И не помогать людям она не могла. Нельзя отказать, если можешь.
* * *
Тёмный двор. Фонарей десять на весь квартал. Так себе райончик.
Я сижу за рулём, поглядываю на открытую подъездную дверь. Игорёха зашёл туда пять минут назад. Казанова хренов.
О, возвращается! Быстро что-то. Тамара его страстное рвение по бороде пустила? На душе становится теплее.
— Ну что там? — сращиваю у Горыныча, когда он садится в тачку.
— Дома её нет, — с раздражением выдаёт. — Где мурку носит по ночам? — опускает стекло, сплёвывает и, как всегда на нерве, хватается за сигарету.
— Где-то, — хмыкаю.
— Слышь, Лёх, а может, она всё-таки с Иванычем того? — затянувшись, Игорь таращит на меня глаза.
— Не знаю, — пожимаю плечами.
— Ты спроси у него при случае, а?
— При случае спрошу… — щурюсь, разглядывая силуэт стройной фигурки вдалеке.
Вот и она — нимфа Горыныча. Он как с ума сошёл — бредит ею. С утра сегодня ходил по участку маялся, а к вечеру дёрнул коньяка и на лыжи — к Тамаре поеду. Куда ему за руль с таким перегарищем? Пришлось везти мне.
Хотя Игоря понять можно, докторша хороша. Красивая, всё при ней. И ножки от ушей стройные, и попка что надо, и грудь пышная, вкусная. В паху у меня предательски поджимает. А Игорёхе ещё неспокойнее, чем мне — смотрит на девчонку, ноздри от злости раздуваются.
— Это чо у неё?.. — хрипит сдавленно. — Веник, Лёх!
Тамара спешит к подъезду, прижимая к груди букет роз, который я ей подарил. Приятно. Но не Горынычу.
Этому зверю не нужно согласие женщины, чтобы считать его своей. А тут на тебе — «веник»! Ёп твою мать, беда Вселенского масштаба.
Горыныч вырывается из машины… Как раз в тот момент, когда Тамара идёт мимо. Гроссмейстер любви! Он едва не бьёт девчонку дверью, а она, взвизгнув, лупит его букетом. Думаю, Тамара в потёмках не поняла, кто на неё выскочил, и испугалась до чертей.
Лепестки роз красиво летят на асфальт, Горыныч кроет матом, пытаясь скрутить докторшу. Сразу ясно — рыцарь.
