Видимо, Волков занимает высокую должность… Иначе просто быть не может… Первый раз вижу, чтобы кто-то общался с начальником в таком тоне…
Несмотря на нескончаемое женское внимание, Александр Сергеевич не относился к тому типу людей, которые пускают все на самотек. Он управлял фирмой, держал всех в узде, не позволял садиться себе на шею и требовал от сотрудников выполнения поставленных задач. Его боялись, уважали и любили — во всех смыслах последнего слова.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь?
Внезапно голос начальника изменился. Раздражение сменилось непониманием и полным отсутствием веры в происходящее. Волков молча вручил папку с какими-то бумагами.
— Мне это необходимо.
Я понимала, что лишняя в этом разговоре, но мужчины сами виноваты. Вместо того, чтобы обсуждать непонятные дела в общественном месте, могли бы вернуться к себе в кабинет.
Мое выражение лица было воспринято правильно. Волков извиняюще поклонился, Преображенский молча раскрыл папку, подписал документ и вручил обратно мужчине:
— Вступит в силу через месяц после дедлайна. И даже не спорь. Я все еще надеюсь, что ты одумаешься… — Виктор ничего не ответил и молча направился в сторону лифта, скрываясь за высокими дверьми оборудованной кухни, — а теперь вернемся к другому разговору…
Повисло напряженное молчание. Я замерла, надеясь, что в итоге Преображенский одумается и займется своими важными делами, но ошиблась.
— Так и будем в молчанку играть? У меня сегодня больше встреч нет, я свободен.
— Значит, у вас появилось свободное место в графике, которое можно провести с пользой.
— Смирнова Мария Олеговна. Я спрошу в последний раз. То, что было сказано вами в мой адрес — серьезно?
Я просто кивнула в ответ, проклиная себя за длинный язык. Еще ни разу в жизни я не разговаривала с начальством в таком тоне и на такую тему. Никогда не позволяла себе лезть не в свое дело, да и к тому же оценивать чью-то личную жизнь, которая меня вообще не касается.
— Александр Сергеевич, простите. Меня не касается ваша личная жизнь, и я не имею права обсуждать ее. Больше такого не повторится…
— Это я уже понял, судя по румянцу на щеках. То, что ты испытываешь стыд — хорошо. Но ты так и не ответила на мой вопрос — что именно не понятно? — Вот пристал! Да если я отвечу — меня тут же уволят со скандалом, а такого допускать никак нельзя! — Мария Олеговна…
— Простите, но вы не в моем вкусе, — раз… два… три… Вдох-выдох…
— Значит у вас отвратительный вкус.
