– Обычные девчонки, всего на несколько лет старше нас. Что в них страшного?
– Они нас могут взорвать, разве не понимаешь?
– Такие же заложницы, как и мы с тобой.
– Скажи тогда, что и эти – заложники, которые сейчас на сцене держат нас всех под прицелом? – я перевёл взгляд на двух здоровых парней с автоматами.
– Эти люди мне совершенно не нравятся, их ничто не может оправдать, но всё равно… Они пришли сюда за другим. Мы им не нужны.
– Тогда кого боишься?
– Тех, кто будет нас убивать. Это и есть абсолютное зло.
– Ты же убеждала меня, что всё можешь.
– Получается, ошибалась. Против этого я бессильна. Но, может, твой разум, в который ты веришь, чем-нибудь поможет?
– Не думаю, что в этих условиях…
– Вот и получается, что зло сильнее нас. Оно не соблюдает никаких границ, зато хорошо умеет уничтожать… Ладно, давай чем-нибудь займёмся. Я должна успокоиться, а потом что-нибудь обязательно придумаю.
Алиса попыталась включиться в общую игру, только у неё плохо получалось. Неуклюже пыталась шутить. Так закончился этот день…
К концу второго появилась надежда, начались переговоры. Террористы смягчили порядки и стали выпускать нас не только в туалет, но и в гардероб за одеждой. Потом пропустили в зал известного депутата, который недолго пообщался с нами, сочувствовал и обещал помощь. В ответ многие заложники призывали договариваться и просили, чтобы власти не начинали штурм. Боялись, что убьют свои. По просьбе депутата террористы освободили детей младше 14 лет, разлучив их с родителями, а одну девочку – со старшей сестрой. Нас с Алисой посчитали достаточно взрослыми, чтобы оставить в заложниках.
Появился какой-то европейский корреспондент. С ним отпустили иностранцев. Потом ещё беременную женщину. Нам передали соки и немножко еды.
Молодые террористки что-то объясняли про себя. Вероятно, Алиса была права, что они сами не хотели умирать. В их глазах попеременно читались отчаяние и надежда. Потом уже я узнал, что самой младшей из них было 16 лет.
Спустя сутки иллюзии растаяли. В переговоры больше никто не верил. Становилось очевидным, что люди, закрывшие нас здесь, не желали слышать друг друга…
Нас переместили в партер, ближе к сцене. Из зала уже не выпускали. Оркестровую яму превратили в туалет. Чем дальше, тем больше заложниками овладевали усталость и панические настроения.
Напряжение нарастало. Случились два инцидента, когда террористы открыли огонь по людям. Одну женщину застрелили на наших глазах. Рубикон перешли. Алиса спрятала лицо в ладони. По вздрагиванию её плечиков я понял, что она плачет…
