– Владимир Петрович! Война! – почти все хором крикнули мы.
– Что?!
– Война с немцами! – воскликнул Шурик Веселов. Киперов изменился в лице, подойдя к Виталию, протянул руку за наушниками. Прослушав несколько минут, снял с головы наушники и каким-то сдавленным голосом медленно произнёс:
– Да, ребята, война.
Провожаем на фронт отца.
От Советского Информбюро:
"21 июля наши войска вели упорные бои на Полоцко-Невельском. Смоленском и Новоград-Волынском направлениях. В течение 21 июля немецкие самолёты дважды пытались совершить налёт на Ленинград. При первой попытке сбито 11 немецких самолётов, при второй – 8. Мы потеряли 4 самолёта".
Небольшая привокзальная площадь, выложенная булыжником, заполнена людьми, повозками. В здании вокзала полно народу, в воздухе густой табачный дым, на полу валяются окурки, обрывки газет. Мать и моя сестра Лена, которая на два года старше меня, вместе со мной примостились возле невысокого палисадника привокзального сквера. Здесь, в тени раскидистых тополей, прохладно, отец пошёл узнать, скоро ли подадут состав. С отцом мы собственно простились уже дома, всё переговорено, мать сейчас сидит на небольшом отцовском фанерном чемодане внешне спокойная, только в её грустных глазах видна невыразимая тоска. Мы с сестрой молча наблюдаем за разноголосой толпой. Чей- то надрывный голос выводит:
– Ах, куда ты, паренёк, ах, куда ты?
Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты…
Всюду скорбные женские глаза, поникшие головы девушек, суровые мужские лица. И только недалеко от нас несколько парней, окружённые, видимо, родственниками, держатся бодро, а рядом с ними, прислонившись к ограде, стоят два солдата в красноармейской форме, жуют хлеб, запивая из фляжки водой. Мимо нас проходит старик с котомкой за плечами, из толпы показывается молодая цыганка в длинной чёрной юбке, яркой цветастой кофте и закинутой на плечо чёрной атласной шали с шёлковыми кистями. Её смоляные распущенные волосы спадают на плечи. Она оценивающе разглядывает солдат, подходит к ним, протягивает руку.
– Позолоти ручку, солдатик! Всю правду-матку скажу: живой будешь или буйну головушку сложишь, в войне с погаными германцами!
Приняв молчание солдат за знак согласия, цыганка продолжает:
– Красавцы, всего один целковый прошу, будешь знать: или грудь в крестах, или голова в кустах! Всю судьбу скажу!
Один из солдат, ухмыльнувшись, достаёт из кармана гимнастёрки десятку.
– Гадай, черноглазая, только ври, да знай меру, лепи свою правду-матку!
