Отец воспрянул духом, немедля стал готовиться в дальний поход. Мать даже не думала препятствовать, когда я заявила, что отправляюсь вместе с ним. Папаша стал орать и топать ногами, но тогда я сумела настоять на своем. И вот уже пять лет, с небольшими перерывами, хожу на своем драккаре в обществе с большими бородатыми дядьками. Иногда с отцом, иногда сама по себе.
Это было славное время. Мы мерзли во фьордах Исландии, и ели виноград на Сицилии. Брали на меч замки фраков и бились с сарацинскими пиратами. Я благополучно пережила период влюбленности половины нашей дружины и сватовство многих достойных мужей Ютландии и Швеции. Со временем все это стало мне надоедать.
Но однажды, будучи в Новагороде (датой основания Великого Новгорода считается 859 г., когда он впервые упоминается в летописи в связи со смертью своего градоуправителя, по факту поселение существовало гораздо раньше), услышали мы разговор двух купцов, что у слияния двух больших рек, одна из которых именуется Итиль, появилось новое большое мордовское племя. Именуют они себя Медведями. А сила их прирастает от того, что покровительствует им сын какого-то местного божества. Приходит он редко, во время большой беды. Появляется из речного тумана и уходит в туман. Иногда наделяет Медведей вещами божественной природы. И если те вещицы у Медведей сторговать, то при перепродаже можно получить большую выгоду. О чем купцы и сговаривались.
Брат Фридлейв, по воле отца возглавивший наш поход, решил найти это племя. Возможно из любопытства. Возможно в поисках славы. Только прямого пути нам никто не указал. Те, кто бывал в тех местах, свято веровали, что Посланник Богов существует. А потому опасались его гнева.
Долго ли, коротко ли, но прознали мы дорогу к неведомому до преж того племени. Но Посланец Бога уже ждал нас. Когда драккар пристал к берегу и мы бросились к ограде, надеясь с ходу захватить селение, место которого выпытали у каких-то ладейщиков, то у ворот нас ждал Он. Мы тогда еще не знали, что это был Он. Просто сидели на торжище два высоких мужика весьма зрелых лет в странной одежде и бражничали. За спиной у них стояли два сосунка, но с хорошим оружием. Еще были всякие люди. Местные трэли, купец сарацинского вида. Весь этот сброд обычно разбегался при нашем появлении, мы даже не успевали обнажить свои клинки.
В этот раз все пошло иначе. Брат мой, шедший первым, как и положено доблестному вождю, поймал в лицо здоровую корчагу с каким-то хмельным напитком и на время потерял разум. Второй человек стал на нас поносить, как безродных. Полное бесстрашие двух старейшин перед лицом большой дружины было столь непривычным, что мы все замерли в изумлении. Сарацинский купец переводил такие слова, которых я не понимала, но осознавала, что они весьма обидны для воинов, посвятивших себя Одину. Воины тоже это понимали. Наш берсерк, Харальд Тяжелый, известный тем, что при взятии Парижа порубал своим знаменитым топором сотню воинов, вылез было вперед. Но пригожая девка, первой прибежавшая к старикам на подмогу, подняла какую-то палку и создала треск, похожий на шум ломающихся весел при абордажной драке. И наш берсерк упал! Я помню, как его десять раз копьем ткнули, и он дальше дрался. А сейчас он упал! Странно, что местные нас не боялись, они бежали к месту драки со всех сторон. Мужики с топорами, девы с луками и колчанами, полными стрел, дети с копьями. Мы сбили строй, готовясь к схватке. Но наш хулитель поднял руку и два раза создал гром. И мои земляки, стоявшие крайними в строю с двух сторон, упали наземь, ровно также, как и Тяжелый. Вот тут мы и поняли, что НЕ люди встали супротив нас.
