Мичман не был человеком. Он был проросшим. Мёртвым проросшим. Не кучкой пепла и не живым существом, а высохшей в безвоздушном пространстве чёрной мумией с характерными наростами по всему лицу. Да, так не бывает, ещё никто из людей не мог похвастаться, что видел мёртвого проросшего. Но вот он факт: труп, возможно – единственный во всей вселенной. Димка прочёл его имя, для верности сделал снимок нагрудного шеврона и поплыл дальше.
Следующий сюрприз ждал в реакторном. Проникнуть туда не позволил датчик радиации: из неплотно закрытого люка фонило смертью. Но удалось заглянуть внутрь через прозрачную стену на внешнем защищенном посту управления.
Посреди реакторного зала лежала фигура, отдалённо напоминающая человеческую, только опутанная пучками белых нитей, словно пустившая корни прямо сквозь металл, пластик и композит, внутрь блоков замедлителя и механизма выдвигания стержней. Руки разрослись до такой степени, что охватили всю пятиметровую крышку энергоблока, белые нити пронзали конструкцию насквозь, местами породив трещины в ладонь шириной. Крышка второго энергоблока была и вовсе сорвана, сдвинута с места, держась только на страховочной арматуре. В шахту спускались широкие стволы, выросшие из ног мертвеца, и через стекло Димка видел: в реакторе нет топлива, ячейки пусты, их заместила пористая масса корней. Там, где должна была реветь кварк-глюонная плазма, разлился из разорванных труб охлаждающий гель, в котором безмолвно голубели сполохи черенковского излучения.
– Так вот, как вы сожрали наш флот! – произнёс Димка в пустоту.
Он уже не удивился, обнаружив за терминалом дежурного высохший труп с пучками белых наростов. Все до единого члены экипажа на этом мёртвом корабле были проросшими. Димка находил их на самых важных постах, осматривая палубу за палубой. Будто все они в свой последний час, испытывая нечеловеческие муки и прекрасно понимая, что происходит, продолжали нести вахту.
Исключение составлял капитан "Жирафа", которого Димка отыскал в его персональной каюте. Статный широкоплечий мужчина сидел в кресле за малым навигационным столом. Страховочный ремень пренебрежительно расстёгнут, но ноги по древней флотской традиции заведены за скобу в основании кресла. Тело окоченело задолго до отключения генератора гравитации, поэтому капитан даже в невесомости продолжал сидеть, гордо расправив плечи. Под ладонью правой руки поблескивал офицерский пистолет. Головы у капитана не было, вместо неё над шеей оформился почти созревший спорангий. От лёгкого прикосновения пальцем к сухой кожице шар лопнул и рассыпался облачком серой пыли.
