«Пашка вон отвлёкся, умные речи ему наскучили, зевает во весь рот – аж кишки видать. Сок одуванчиковый с модных портков счищает, папироску пажескую жеманно мнет меж пальцев – этому франту от революции только лоск да блеск надобны, – иронично судил маёвщиков лесничий. – Никифор, наоборот, хмурится, дергается, перебивает всех, слюнями брызжа: нетерпелив дюже, доскачется быстро – заарестуют ерепеню за милую душу… Лизавета – та навроде сурьезная девушка: беда как много думает. Эх, много, но больно уж туго – гляди и вовсе передумает: замуж позовут – и прощай борьба да красные знамена!»
Но большинство молодых людей искренне верили в свое дело, хотя пока и не совсем понимали, с чего начать борьбу – сразу за кистени хвататься или сперва мозгами поколобродить, словом проникновенным пошатать власти предержащие? Книжки книжками, но не все ж в них прописано – надо своим умом доходить до сути, а то и на собственной шкуре попробовать, почем фунт лиха.
«Вон знакомец старый – писарь из лесничества Пётр Чазов, строчит что-то в тетрадочку, очки запотевшие протирает. А рядом два его брата – Жора и Макся. Гена Пьянков, братья Вологдины, Скорынины, Гусев Митрий… Это парни ответственные, несуетливые, надежные, – Петр Егорыч оценивающе оглядывал компанию заговорщиков. – Или заводской шорник Федор Шилов, которого кличут диковинным прозвищем – Апостол. Всяко не за долгую гриву, что многие революционеры из форса ростят, подражая народовольцам, а за долгий ум и поведение примерное – ни вином, ни подлостью душу не поганит».
Очень удивился Петр Егорыч, когда однажды на лужайке увидал заводского инженера Николая Любимова и свою соседку-хохотушку Фросю Попову. Ему привычней было зреть их на сцене Очерского театра. «А тут-то что им надо? Вроде ни житьем, ни ликом не пролетарии, нужду отродясь не мыкали. Зачем им смуты да революции? Пой да пляши себе, каблуки оттаптывай! – думал лесничий. – Хотя уж если такие против царя идут, худы у Его Величества делишки».
– Ефросиньюшка, солнышко, брось баловство-то опасное, не женское это дело, не про тебя оно! – отведя в сторонку, увещевал девушку Петр Егорыч. – Это же не театр. Тут не помидорами тухлыми закидывают, а бомбами! И не понарошку, а всамделишно…
– Петр Егорович, вся наша жизнь – театр! – смеялась Ефросинья Захаровна. – Мы тут, как видите, персонажи все как есть положительные, а богатеи да их благородия мерзавцев представляют, хотя им и лицедействовать-то не надо. Только вы, никак не пойму, какую роль играете? Пора уж определяться – с народом вы или господами…
