– Ромка, тут тебе письмо принесли… Извини, помялось немножко. Какой-то парень подкатил на старой иномарке, назвался курьером и спросил тебя. Я говорю – скоро будет. А он ждать не стал, передай, говорит, я спешу. С тем и укатил. Даже имени у него спросить не успел я.
Роман взял письмо и повертел его в руках. Конверт был из плотной коричневой бумаги, нестандартный, без марки. Это был даже не конверт, скорее – пакет. Кроме фамилии и имени – Покровский Роман – на пакете ничего не было. Ни адреса, ни штемпеля. Роман не стал его открывать на ходу, решил, что ознакомится с содержимым в обеденный перерыв.
Четыре часа прошли быстро. Сначала прибыла машина с кондитерской фабрики «Рот Фронт», потом надо было разгружать сахарный песок и подтаскивать его девчатам, стоящим за прилавком. Про письмо Роман вспомнил только в конце обеденного перерыва. «Ну и ладно, – подумал Роман, – вечером прочту. Так даже лучше, никто отрывать не будет».
Закончив работу в половине седьмого, уставший Роман ехал домой на тридцать девятом троллейбусе. Стемнело. Горели неоновыми огнями вывески магазинов и магазинчиков по обе стороны Арбата. «Сойти, что ли, здесь – выпить кружечку пивка, – подумал Роман, подъезжая к Арбатскому переулку, ведущему прямо к пивному бару «Жигули». – Нет, не сегодня». Роман нащупал в кармане увесистый пакет с посланием от «курьера». Какой такой курьер? Кому это он понадобился, чтобы целого курьера к нему подсылать?
Роман вышел из троллейбуса и направился домой по улице Мясковского. Дошёл до Сивцева Вражка и свернул на него. Проходя мимо одноэтажного деревянного дома с мезонином, подумал: «А ведь раньше здесь все дома были такие. Резные ставни, сени, комнаты, вкусно пахнущие деревом. Камин, горящий в углу гостиной, полки с книгами. По вечерам – самовар и пироги с капустой и сливовым вареньем к чаю. Что ещё человеку надо? Нет, ему подавай культурную жизнь, вернисажи, выставки и прочую дребедень. Конечно, если ты пишешь книги или картины, тебе хочется иметь свою аудиторию, которая будет восторгаться твоими творениями. И вот тут возникает главный вопрос: для кого ты стараешься? Для других или для себя?»
Комнатка на первом этаже многоквартирного дома, которую Роман снял в Чистом переулке – Глеб посоветовал, – выходила внутренним окном во дворик, в который, по преданию, приходила Маргарита, чтобы постучать носком своей туфельки в окошко некоего полуподвального помещения. Говорят, одна почитательница и по совместительству скульпторша хотела установить на знаменитом доме мемориальную доску, но потом чего-то испугалась. То ли того, что ей придётся в суде доказывать другим почитателям, что именно в этом доме жил Мастер, то ли того, что к ней придут ночью из организации, имя которой лишний раз не стоит произносить вслух, и спросят: что вы, гражданочка, собственно говоря, хотите сказать вашей доской?
