Я осторожно поднялся на сцену. Ступени противно скрипели под ногами, а полумрак не располагал к прыти. По скрипучим раскачивающимся доскам, я дошел до стула и присел.
Вначале я сидел один. Через некоторое время зал начал заполняться посетителями. Респектабельные мужчины и женщины входили в зал и внимательно разглядывали меня своими колючими взглядами опытных дельцов-оценщиков. Кто-то подходил поближе к сцене и пристально рассматривал, кто мое лицо, кто мои руки сложенные на коленях. После они, кажется удовлетворенные, рассаживались в зале. Были и такие, кто выходил из зала, бросив оставшимся что-то типа:
– Не мой профиль, господа! Всего хорошего! До встречи за обедом.
От всех этих взглядов я чувствовал себя лотом аукциона на невольничьем рынке. И хоть я и недоумевал от происходящего, я тем не менее старался сидеть тихо, и лишь кротко виновато улыбался предполагая, что все эти важные господа собрались здесь ради мой незначительной персоны, и было бы невежливо не предоставить им слово. Лодыжка снова заныла. А от всей этой обстановки в голову начали закрадываться мысли, что со мной случилось что-то очень прескверное.
Когда все уже расселись по своим местам, обменялись приветствиями и даже успели заскучать, открылась боковая дверь, слева от подиума за ширмой, и в зал вошел мужчина средних лет. Подтянутый, одетый в ладно скроенный, но совершенно неброский костюм. Быстро, но с подчеркнуто безукоризненными манерами, он поприветствовал людей в зале:
– Добрый день! Господа! И дамы! Спасибо, что нашли время.
Ему закивали в ответ, кто-то вальяжно махнул рукой – мол продолжай.
– К нам в больницу обратился вот этот гражданин – мужчина указал на меня – Мы провели первичное обследование и уже обнаружили некоторые проблемы. В папочках, что вам раздали, вы могли ознакомиться с анамнезом – мужчина жестом призвал собравшихся ознакомится с небольшими папками, которые им предусмотрительно раздал суетливый, совершенно невзрачный клерк.
– Простите – я привстал со стула и шепотом обратился к человеку за кафедрой.
– Да, милейший – ответил он с улыбкой чеширского кота, немного наклонившись ко мне.
– А чей анамнез? Мой? – спросил я.
– Ну конечно, а чей же еще? – рассмеялся он мне в лицо своей белозубой улыбкой.
– Но разве это законно, показывать посторонним людям мою историю болезни?
– Ну что вы, какие же они посторонние! Это все видные медицинские специалисты, разных профилей. А это вполне законный аукцион по назначению лекарств! – громко продекламировал он, обращаясь скорее к сидящим в зале "специалистам", все так же широко улыбаясь, при этом. Меня всегда удивляла способность некоторых людей говорить, не переставая широко улыбаться.
