— Берриан, — вступил в разговор Родерик, — я уже много раз говорил, и тебя и твоих братьев будут рады видеть на землях империи. Ты с братьями мой друг, а мои друзья, это друзья моего отца. Только скажи и любой приграничный имперский город будет твоим.
— И кем мы там будем? Мальчиками на побегушках у твоего отца, а потом, учитывая что живем мы дольше чем вы, у тебя, у твоих детей и внуков? Нет, спасибо. Если и принимать такое предложение то не троим. А вот если за мной пойдут конные тысячи, тогда да.
Но пока эльфы слушают Хур Хана и Хурри, этого не будет. Наш народ слишком привержен традициям.
— Кстати, раз ты заговорил насчёт традиций, — сказал Перриан, — Завтра тебе вручат самоцветную уздечку и ты должен будешь выбрать свою избранницу. Понятно, что это будет дочь Хур Хана, но какая из двух? Ты же был с обеими и зная тебя, я уверен, что ты обеим пообещал выбрать её.
— Я и сам ещё не знаю. Завтра решу. Родерик, сегодня ты на разливе, У тебя же есть снадобье богов? — спросил Берриан, имея ввиду средство от похмелье, дождавшись утвердительного кивка, он продолжил, — тогда чего ты ждёшь? Наливай!
* * *
В то же время на другой стороне стойбища, в шатре дочерей Хур Хана разворачивалась нешуточная драма.
— Ах ты тварь! Как ты посмела? Отвечай!
— Посмела что? Я не понимаю тебя.
— Не понимаешь? Так я тебе объясню! Я всё знаю! Ты соблазнила Берриана! А он мой, только мой!
— Почему это он твой? Это я луна на его небосклоне! Я, а не ты!
Ярость женщины страшная штука. Особенно ярость влюблённой женщины. Особенно, если эта ярость направлена на другую женщину которая, по прихоти богов, влюблена в того же мужчину. Поэтому, перед старшей дочерью Хур Хана сейчас была не её сестра а злейший враг.
Выпад кинжала был молниеносным и смертоносным, любая другая пала бы замертво. Но две сестры были равны по силам и умениям. Поэтому сталь скрестилась со сталью. Итогом их схватки стали два клинка, застывшие в сердцах прекрасных эльфиек, чей разум омрачили речи воина-поэта.
По установленной, в начале времён, традиции юрта дочерей Хур Хана была в центре стойбища, отделённая от остальных широкой полосой отчуждения. По этой же традиции, у её входа не было охраны. Именно поэтому о разыгравшийся трагедии никто не узнал.
* * *
— Берриан, ты стоишь предо мной и перед всем Народом травы, — голос Хур Хана слышали все эльфы, — слушай меня и внимай! И вы, эльфы, слушайте и внимайте!
Долгое время я был хранителем самоцветной уздечки, символа величайшей доблести. Я был лучшим среди нашего Народа. Но всё когда-то заканчивается. И сегодня закончилось время когда я был лучшим среди Народа. И я рад этому! Да, я рад! Рад тому что есть тот, кто доказал, что он лучше меня! И ты Берриан, доказал что ты лучше! Отныне не я, а ты лучший воин Великой степи! Поэтому, я с гордостью вручаю тебе самоцветную уздечку! Бери её и владей ею! — Берриан, встав на однро колено принял из рук Хур Хана уздечку и надел её на своего скакуна.
