Я не знаю, какие фотографии получатся, я не знаю, отстирается ли желток с моей футболки, и не съел ли кот блины, пока мы сидим на дереве. Но я знаю, что рада, что Семеновых нет дома, что семейные ценности и традиции – это то, за что мы сами в ответе. Если праздник – не праздник и настроение валяется где-то на полу рядом с вчерашними носками, если от привычных приготовлений голова идёт кругом и это приносит больше тоски, чем радости, можно просто посмотреть на праздник под новым углом. Придумать что-то своё. Поделиться этим. Принять это с открытым сердцем и впустить в свою душу, в семью и, если приживется, в семейную историю. Ведь праздник – это не только день в старом календаре, это большой пухлый чемодан, который мы можем набить чем угодно.
А в следующем месяце у нас день немого кино. Повесим фонарики у дома, разложим пледы, сделаем теплые коктейли, и на проекторе будем смотреть старые фильмы и спорить, кто смешнее – Чарли Чаплин или Бастер Китон. Присоединяйтесь!
Иван Федорович носился по комнате с выпученными глазами, на которых не хватало очков. В одной руке была тряпка, во второй кусок мыла, в третьей. Ах, как бы пригодилась ему сейчас третья рука!
Роженица орала, он вторил ей, но не так громко.
– Дышите!
– Да как же не дышать, доктор?
– Вот и я вам, Люда, говорю: дышите!
– А! Снова пошла!
– Ядрена Матрёна! – и пролетел снова с полотенцем в руках, которое трепыхалось при погоне и нападало на один глаз.
– Не выражайтесь, доктор!
– Да, где же мои очки?
– А вы под Сергеем посмотрите.
Сергей занимал большую часть свободного для беготни пола. Это он делал профессионально. Всё дело в ежедневных тренировках – ночью на кровати он старается занимать как можно больше места. Роженица подтвердит, что в этом он весьма преуспевает. Иногда для большого живота она рядом с кроватью подставляла стул.
Сейчас Сергей разбросал руки и ноги в разные стороны, как разбросал бы грабли и лопату усталый фермер после тяжёлого длинного дня. Голову он раскидал тоже, да ещё волосами захватил пространство над этой самой брошенной рыжей головой. Вот и докторовы очки блеснули под огненной копной кудрявых волос.
– Ребенок, видать, весь в отца, – сказала сквозь зубы, усмиряя боль, роженица, – растопырился внутри, весь живот в растяжках! По размеру как астраханский арбуз, и полосатый как арбуз! Не удивлюсь, если арбуз и рожу! Аа-а-а!
Доктор поднялся, переступил через Сергея и убежал за ширму.
