Стемнело окончательно, матушка все дальше сидела в гостинной на одноместном диване, смотря в пузатый телевизор, мигающая картинка, казалось, совсем не была интересной женщине, та витала где-то в облаках, или настенных портретах. Интерьер комнаты мог похвалиться, не только этими изображениями, но и двумя громоздкими сервантами с охапкой привезенных статуэток, на полу и на стене гордо разлеглись персидские ковры в бордовых оттенках. Нажитое добро эта семья не стеснялась показывать.
– Совсем одна, – проронила себе под нос старородящая, – как вы могли все бросить меня, – опять окинув взглядом распечатанные фотографии полной семьи – дедушки, бабушки, себя, мужа, Валерьянчика новорожденного, поняла что раньше было кому о ней позаботится, была семья, что могла её защитить, – бросили да и только…, – хотела почувствовать себя снова ребенком, могла чувствовать только рядом с ними, уже почившими людьми. Оставалось сгнивать заживо в этой тухлой комнатушке, убиваясь прежними воспоминаниями, что обложили её повсюду, в каждой закорючке на ковре и в каждой мордашке статуэток. В домашнем телефоне, купленным её отцом, что был первым аппаратом во всей деревне. В кинескопном телевизоре, около которого собиралось множество односельчан, посмотреть полтора, доступных на тот момент, канала. Неужто ей судилось умереть вот так?
Интересно, как влияет на мой сон то, что я ложусь с ужасным настроением?…
* * *
– Что-то случилось, Валь?, – на следующий день они встретились у ручья, солнце жарило все сильнее, дело шло к лету, сидеть в теньке ивы на громоздком камне, было чистейшим удовольствием, – ты сегодня сам не свой, – уставившись на тетрадь исписанную формулами и примерами, говорила Надежда.
– Та мы опять с матерью повздорили, – захлопнув свои записи и откинувшись назад, Валя нервно забарабанил пальцами по поверхность булыжника.
– Ты сам прекрасно знаешь, что лучше делать и говорить то, что она хочет услышать от тебя, – голос девушки бринел всегда, но иногда делал это даже немного успокаивающе. Несмотря на ситуацию, её руки постоянно донимал жуткий тик, они тряслись.
– Прекрасно знаю я все, – парень закинул руки за голову и уставился в кроны над собой, – хочу поскорее сбежать отсюда. Но одновременно мне жутко жаль бросать её одну. Я чувствую себя ужасным человеком, когда думаю, что она заслужила быть вот так брошенной.
– Любое отношение к себе надо заслужить, Валь. Она заслужила, чтобы ты так о ней думал.
