– М, – неожиданно для самого себя, промычал Вася, – так много пестрых специй, ярких вкусов, но все настолько хорошо сбалансировано и подано на тающей во рту грудинке, что я ощущаю буквально пение ангелов на кончике языка.
– Этот соус я называю “мандраж”. Когда много ярких эмоций сплетаются к чему-то единому, к концу. Считаю, что максимально хорошо показал это чувство.
– Да-да, – затараторил Валерьян, – я будто оказался на площадке перед первой съемкой, когда меня трясло и переполняла целая палитра переживаний.
– А этот парень определенно что-то понимает, – улыбался Гадюкин.
– Валя прав, – включилась Лиза, – возвращаюсь в детство, когда впервые выходила на театральную сцену и играла пустяковые роли. Давно такого не испытывала.
* * *
Она шаталась столичными улочками, понуро глядя под ноги, и неуклюже переставляя конечности. Можно было подумать, что девушка пьяна, но со рта не несло перегаром и выпивать не любила от слова совсем. Эта девушка устала, устала от навязчивых мыслей, от тревоги, устала, что кому-то постоянно что-то нужно от неё. Гложили призраки прошлого, тревожные воспоминания и попытки разобраться в какой момент все пошло не так, в какой момент она потеряла всякую ценность собственного тела и была готова отдаваться за легкие деньги первому встречному мужчине. Начальный испуг от резкой смены обстановки после переезда?…
В руках висела багровая сумочка, на теле, под пастельных тонов шарфом, виднелась рубашка, аккуратно застегнутая под самую верхнюю пуговицу, словно папа проводил в школу, словно погладил рукой блондинистые волосы со спиральной укладкой и пожелал удачного дня на учебе. Думал, какие эмоции проявились у отца сейчас, как бы осудил, выгнал из родного дома, как бы обозвал столичной лярвой и порвал детские фотографии, разорвав все связи с юродивой дочуркой. Так и не признав своей вины…
Прервать мысли могла только возникшая перед носом дверь врачебного учреждения, пришла за несколько десятков минут до закрытия. Он уже ждет…
– Девушка, мы закрываемся, – дежурная медсестра, рассекая белоснежный зал, подбегала к Надежде.
– Александр Голобородько, я к нему, – безучастно ответила девушка.
– Только можно, пожалуйста, быстрее, – скулила работница в след Наде, – а откуда она знает номер палаты?
Строение больницы напоминало полумесяц, где два лунных крыла покрывали внутренний двор, куда заботливые врачи, обычно, выводили пациентов на прогулку, дышать свежим воздухом было чрезвычайно важно, когда тело находится в плачевном состоянии.
