Высокие сапоги того же оттенка завершали образ.
Они вошли в зал, где подобных пар прогуливалось множество. А также просто варваров, ведьм и прочих фэнтезийных персонажей.
Шведский стол ломился от яств. Танцпол заполнили пары, выводящие страстные фигуры дикого варварского танца.
Жасмин оглядывалась и улыбалась. Она впервые оказалась на таком мероприятии и Горский остался очень доволен реакцией спутницы.
Она хихикала, глядя как варвары обсуждают оружие, драки и играют в своеобразные кости, бросая кубики с языческими рунами.
Замирала, наблюдая за гадалками, которые раскрывали клиентам их будущее.
То и дело обводила взглядом гирлянды из цветов, растянутые под потолком и декоративные колонны, увенчанные головами львов.
Любовалась, наблюдая за энергичными плясками.
Она… светилась… Как ребенок, который радуется всему. Солнцу, небу, жизни… И совершенно не заморачивается над проблемами: старыми и возможными в будущем.
Только дети умеют так: ценить этот миг, забываться в нем и получать такое удовольствие от простых вещей, о котором взрослые давно позабыли.
Влад любовался Жасмин… И, кажется, она стала центром его Вселенной и его, собственной причиной для ребяческого счастья.
– Пойдем, покажем класс на танцполе? – вдруг предложил Горский.
Наверное, в эту минуту все, кто его знал, уронили челюсти. Потому что Влад в последний раз танцевал, кажется, еще в студенческие годы. На дискотеке, с одногруппниками.
Однако мысль о том, что он будет поднимать Жасмин, кружить, прижимать, оказалась слишком соблазнительной, чтобы Горский вспомнил за что не любит танцы. За то, что потеешь и потом ходишь в несвежем. За то, что порой натыкаешься на другие пары. За то, что на тебя все смотрят и сравнивают с другими.
Двигался Горский неплохо. Но многие его богатые знакомые, вроде Заглятдинова, легко заткнули бы Влада за пояс.
И все же, Влад решительно потянул Жасмин к танцплощадке.
– Я не уверена, что смогу также, – она кивнула в сторону плясунов.
– У нас все получится! – твердо заявил Горский и увлек спутницу в хоровод пар.
Они закружились. И Горский вдруг понял, что обожает танцы. Обожает эти вечеринки. Обожает музыку, которая била по ушам барабанами, оглушала флейтами и трубами.
Обожает все сейчас. Абсолютно и без исключения. Даже то, что прежде ненавидел. Вроде навязчивого запаха клубники. Горский не любит эту ягоду. Она казалась ему слишком приторной, какой-то недостаточно насыщенной другими вкусами, кроме сладости.
