Я не испытываю к Ромеру особо негативных эмоций, в отличии от Гинса и его сестры, поэтому просто протыкаю ему живот со словами:
— Привет от Гинса!
И вижу, как боль на его лице меняется бешенством от своего бессилия в предчувствии смерти, он бросает нож в последнем усилии и с бесконечным разочарованием наблюдает, как тот отскакивает от моей защиты, зато, я наношу еще один удар и он сворачивается калачиком на грязном полу трактира.
Потом осматриваюсь и возвращаюсь к входу, где лежат или притаились двое членов кодлы, протыкаю им шеи и иду по кругу, считая вслух и стараясь не вляпаться в кровь:
— Один, два, три, четыре, пятый, шестой, седьмой, — я останавливаюсь над Ромером и отправляю его на тот свет сильным ударом копья, который, почти, отделил его голову от туловища.
Останавливаюсь передохнуть и послушать, что творится в трактире.
Вроде, тихо, народ здесь не путешествует просто так, да и почти невозможно здесь такое дело, поэтому, остается заняться только хозяином с его поганой рожей.
Обогнув стойку, я вижу дверь в кондейку, открываю ее и наблюдаю хозяина, забившегося в угол.
Ни к чему оставлять такого свидетеля, пусть хозяева городка сами ищут свидетелей и новых слуг, проблемы с этим не будет, смена уже готова заступить на дежурство. Только, скорее всего, она еще не в курсе и это может нам помочь.
— Зря ты отправил весточку кодле… — отмечаю я, прежде, чем нанести точный и милосердный удар.
Быстро обыскиваю трактирщика и ящик за стойкой, где он хранит, то есть, хранил деньги, забираю горсть монет и из ящика, и из большого кошеля на поясе, еще, весь крепкий алкоголь, в количестве трех пузатых бутылок, с сургучовыми пробками опускаю осторожно в мешок, найденный тут же.
Выхожу из трактира, обходя вдоль стены лежащие тела, не испытывая никаких угрызений совести.
Покойники, пусть и еще не все они стали таковыми, давно и прочно заслужили места на том свете за свои дела и делишки. Я запрыгиваю на лошадь, бросая конюху золотую монету, понимая, что ему придется искать себе новую работу, но, отъехав от трактира на сотню метров, слезаю из-за того, что глаза, после освещенного свечами трактира ничего не видят в темноте.
Прошло всего полчаса, как я расстался со своими и сначала я иду к дому братьев, где меня ждет Крон. На улице совсем стемнело, только, едва освещенные окна дают немного света, чтобы не биться головой о деревья, густо растущие по городку, очень зеленому, с произвольно раскиданными домами.
