Ольга Серафимовна слушала, пожёвывая губами и время от времени что-то неразборчиво бормоча.
– Так, – сказала она наконец. – Фигу тебе, а не ключ от дома. Поживёшь у меня. И цыть! – прикрикнула она, заметив, что Илья дёрнулся, намереваясь запротестовать. – Ты пойми, лыцарь недожаренный, что мне, старой, проще будет за тобой ухаживать… И присматривать, если уж на то пошло, если ты будешь у меня тут, под боком. Поэтому цыть, и точка. Постелю тебе на Витюхиной койке, а он со мной переночует. Или пусть к Андрюхе топает, ему же лучше. Пусть привидениев из пододеяльников наделают да идут девчонок пугать. А то скучно у нас тут…
– Хорошо, когда скучно, – тихо сказал Илья, покосившись на неуклюжие, обмотанные толстым слоем бинтов руки.
– Это да, – вздохнула баба Оля. – Но ты, парень, не переживай. Я тут поигрываю со Страхом помаленьку, такие штуки его отпугивают на самом деле. Когда человек сначала пугается, а потом сам над собой смеётся. Запомни, пригодится.
– Хорошо, – растерянно отозвался Илья. – Я такого не знал.
– А никто пока не знает. –Ольга Серафимовна прищурилась. – Я ж пока проверяю. Как это по-вашему, по-городскому… О! Тестирую! – Она подняла палец. – Ставлю експрекменты! Верно сказала?
– Ну, примерно. – Илья хихикнул.
– Вот, то-то же! Это мне когда-то – ух, давно! – одна мудрая старушка говорила, только я тогда сама ещё мала и глупа была, не поняла, не запомнила толком. А вот сейчас вспомнила, да решила проверить. Смех отгоняет Страх! Только настоящий смех, от веселья, а не такой, когда тебя щекотют. Понимаешь?
– Понимаю. А можно я это своему начальству расскажу?
– Ещё б нельзя, – усмехнулась Храбрая. – Надо! Баба Оля стара уже, а вдруг не успею закончить есперкменты-то. Пусть тоже займутся проверять. Так, ну давай я тебя накормлю да пойду дела доделаю. А то дождик вроде к вечеру обещали… – Она поднялась с места и начала собирать на стол.
Налив гостю чаю и выложив на тарелку три огромных пирога с картошкой, Ольга Серафимовна тактично покинула кухню, догадываясь, что Илье будет неудобно при хозяйке брать еду и посуду неуклюжими руками с негнущимися и при каждом движении мучительно стреляющими болью пальцами. Илья тихо шипел, расплёскивая чай и роняя пироги, но всё-таки поел и почувствовал себя намного лучше.
– Здрасте, – раздался от распахнутого окна сиплый от смущения мальчишеский голос.
– Привет. – Илья вздохнул. Через подоконник в комнату ловко забрался один из троицы давешних «преследователей». Остановился у стены, накручивая на палец вытянутую из шва шорт нитку.
