– Вы – солдаты, что бы вы там о себе ни думали! – говорил Рымарь, гоняя курсантов по полигону, заставляя отжиматься и подтягиваться и иными способами с явным удовольствием измываясь над «городскими задохликами», которые поначалу могли в ответ на это только ругаться, и то шёпотом (на ругань вслух дыхания не хватало), но уже через пару месяцев стали и в самом деле хотя бы отдалённо напоминать солдат – выправилась осанка, прорисовались какие-никакие мышцы. Появились выносливость и ловкость, улучшилась реакция.
– Вы вот удивляетесь – зачем это всё, – говорил Петров на теоретических занятиях. – Зачем, мол, страхоборцу быстро бегать и тяжести поднимать. А вот что я вам скажу. На всякий, – он поднял палец, – чёрт знает какой случай! Вытащить человека из болота? Догнать, когда он в панике несётся, не разбирая дороги, в направлении того же болота через лес? Никогда не знаешь, что способен отмочить смертельно испуганный человек. А вам его спасать. И себя заодно. Так что – не бухтите, я, между прочим, всё слышу, а Иван Матвеевич и подавно! – а тренируйтесь так, как будто вас уже сейчас Страх хватает… За всякие места.
Илья не бухтел и тренировался. Ему это было только в радость. Тело с удовольствием вспоминало былые навыки – в спортшколе физподготовки было предостаточно. А за четыре года мотания по больницам Илья, естественно, окончательно растерял форму и стал походить, по меткому выражению ехидного Рымаря, на «разваренное макаронное изделие из мягких сортов пшеницы». Так что ощущать себя здоровым – и душевно, и физически – ему очень понравилось.
Вот только… Иногда с трудом верилось в реальность происходящего. Всё-таки странно это до жути: под землёй движутся потоки неведомой энергии, и ты ощущаешь их течение, и можешь отчасти ими управлять, а если зазеваешься, то они возьмутся управлять тобой. Мистика, чертовщина антинаучная. «Не верю!» – истерически вопил перекормленный передовыми научными знаниями рассудок. И тогда Илью словно бы окатывало ледяной водой: а что если ничего этого нет, а он просто лежит в своей палате после очередной таблетки и видит сон – яркий, реальный, но всё же просто сон?
Командиры возвращали к реальности. Можно сказать, за уши к ней тащили. Рымарь – неподражаемым ехидством, частенько обидными подколками; Петров – суровостью старого солдата, строгостью и удивительной проницательностью. Всё он видел, опытный наставник; и то, что новички барахтаются и тонут в окружившей их страшной сказке, компенсировал суровой муштрой и бытовой рутиной, которым в сказках, по всем законам сказочным, не должно было найтись места. И это странным образом превращало мистику в обыденность. До обеда ты чистишь картошку и моешь полы – а после обеда упражняешься в управлении потоками Страха. А потом бежишь кросс по пересеченной местности. И после ужина дежуришь по кухне. Всё банально, всё привычно. Подумаешь, крупный сгусток Страха рассеял. Бывает. Зато манную кашу без комков на завтрак сварил – с пятнадцатого раза – вот это достижение.
