Иван знал, самовозгорание – явление редкое, но встречающееся. Подозрение могло вызвать полное выгорание трехкомнатной квартиры. И то, что это был третий случай самовозгорания за десять дней.
Но почему-то именно сейчас это волновало его меньше всего.
Пять дней назад он попрощался с Машей и Лешкой. Теперь от жены и сына осталось
лишь несколько фото в смартфоне. Тоска невозвратной потери терзала душу.
Ему представлялось, что работа затянет, наполнит разум будничной суетой, но этого не случилось. Праздные разговоры о политике и спорте лишь раздражали. Всё также ныло сердце, взгляд вновь и вновь искал экран телефона, где хотя бы на мгновение можно было увидеть лица жены и сына. Пламя пожаров снова и снова возвращало к горестному напоминанию трагедии, виновником которой он сам и являлся. Еда не лезла в глотку. Он механически жевал, поддавшись на уговоры коллег. Ел, не различая вкуса пищи.
На выходных, Иван бесцельно бродил по городу и ноги постоянно несли его в родной, но теперь опостылевший двор. К подъезду, откуда уже никогда не выйдет Маша и не выскочит непоседливый Лёшка.
Нужно было решать вопросы со страховкой и ремонтом квартиры, но он каждый раз откладывал. Сбрасывал звонки агентов. Всё это казалось настолько несущественным, бесполезным и бессмысленным. Ведь вся эта суета не могла вернуть ему главного – его семьи.
Сидя на скамейке, на опустевшей из-за дождя детской площадки, Иван не чувствовал затекающих за шиворот потоков воды. Не ощущал хлёстких порывов ветра и удара тяжёлых капель. Рука тянулась к карману, где лежала зажигалка, но он останавливал себя. С трудом и со скрежетом зубов.
На сердце лежал тяжёлый камень, трудно было дышать. Иван осознавал, как не хватает ему семьи. Как сильно он любит Машу. Любил.
Дважды он приезжал к пепелищу, оставшемуся от Завода Полимеров. Реальным было только это – покорёженные огнём фермы и обгорелый камень. Ни духа огня, ни безумного ритуала, ни странного сторожа. Но внутри продолжалась борьба: хотелось выйти из машины и побродить по пожарищу в надежде встретить деда Матфея. А здравый смысл убеждал в бессмысленности этой затеи.
Память же ясно и дотошно воспроизводила слова сторожа. Мечталось постигнуть их смысл, грезилось найти в них способ всё исправить.
Иван так и не вышел из машины. Яростно, до крови, чесал левое плечо и уезжал. Он понимал: исправить уже ничего не получится.
10
В дверь постучали. Иван нехотя поднялся с кушетки. Та, тоскливо скрипнула, словно опечалилась расставанием. В шесть шагов Иван добрался до входной двери. Открыл не спрашивая: в ведомственной гостинице, где он поселился на время ремонта в квартире, случайных людей быть не могло.
