– Да Клавка же! – крикнул Мишка. – Чего ты там!.. Живая, говорю?!..
Клава подняла голову и молча погрозила Мишке кулаком….
экскузе муа, пардон (фр.) – извините меня, прошу прощения
нонсенс – бессмыслица, невозможное, невероятное
КЛАВА СПЕШИТ НА ПОМОЩЬ…
Дождь продолжался всю ночь, ветер завывал и метался из стороны в сторону, бросаясь на всё, что попадалось под руку, совершая вокруг живых существ и неодушевлённых предметов воинственные танцы. Озябшие листья выписывали в воздухе фигуры высшего пилотажа. Всё вокруг перемещалось и перекатывалось, беспокойно скрипело и стучало, стонало и хрюкало, хихикало и нашёптывало… Когда же настало утро, город было не узнать. Деревья, ещё вчера горделиво возвышавшиеся в своей роскошной золотой оправе над мелочностью земной суеты, выглядели при свете дня совершенно несчастными, дрожащими от холода, стыдящимися, с непривычки, своей наготы… Зато земля, все газоны и тропинки, все дороги и тротуары оказались укрытыми мягчайшим, дорогим ковром необычайной, праздничной расцветки, и от этого завораживающего контраста на душе становилось легко и печально, и хотелось не то пожаловаться кому-то, не то поделиться с кем-то необъяснимой радостью…
Дождик сыпал и теперь, унылый и томный. Листья на земле отзывались ему тонкой барабанной дробью. Ветер время от времени принимался говорить на своём беспокойном языке, довольно, впрочем, лениво, больше для порядка.
Клава, Мишка и Коля сидели на лавочке под навесом возле подъезда и молчали. Клава в новеньком, ярко-красном плаще, была похожа на волшебного гнома из подземелья, или, при некотором усилии воображения, на известного летучего героя из зарубежных фильмов. Мишка и Колька были в обыкновенных осенних куртках.
– Осень… – мечтательно произнесла Клава, – красота какая…
– Холодно, – поёжился Мишка. – Чего сидим? Надо двигаться, чтобы не замёрзнуть.
– А я вчера книжку прочёл, – сказал Коля, – рассказ… Как один человек, там, на севере, шёл куда-то, по лесу. А мороз был градусов сто…
– Сто не бывает, – заметил Мишка. – Это ты лишку хватил…
– Ну, пусть меньше, – согласился Коля. – Даже семьдесят. Всё равно, в раз окочуришься.
– Дальше давай, – шмыгнув носом, сказал Мишка.
– Ну вот. А у него спички всё же были. Он хотел разжечь костёр, но сперва не получилось. А потом последней спичкой он всё-таки разжёг, и тут – бах! – с ёлки снег упал прямо в огонь и потушил его… Он не заметил, что под ёлкой сидел, а снег на ветке растаял, и всё!.. Обидно! Последней спичкой!.. И он так и замёрз…
