. Эзра должен был поговорить с ним сегодня утром, перед этим
Очень Важным заседанием Совета, на котором должен появиться мой киска-отец.
В моей книге Элайджа в порядке, но это не имеет большого значения. Моя книга полна грехов. Грехов, предназначенных для пыточного порно, домов с привидениями. Психиатрические отделения.
Кейн переминается на ногах слева от меня, но ничего не говорит. Атлас поправляет кепку напротив меня, рядом с Люци, потирая глаза. Никто не выспался прошлой ночью, я так понимаю, учитывая, что в Либере сработала чертова пожарная сигнализация.
Эзра выдыхает воздух, от него веет холодом.
— Он сказал, что раз она подписала NDA, то пока она его соблюдает, все будет в порядке, — он смотрит на меня секунду, и я понимаю, что он еще не закончил. Я знаю, что эти вещи не так просты. — Пока, — наконец добавляет он.
Я выпускаю дым через нос, бросаю сигарету и размалываю ее под ботинком. На мгновение никто ничего не говорит.
Я поднимаю голову и смотрю на звезды. Здесь они чертовски яркие. Даже темные облака, заслоняющие луну, не могут скрыть их все. Я поднимаю глаза вверх, повторяя: — Пока.
— Да, — продолжает Эзра. — Но ты же знаешь, что мы не можем доверять ей все, что она знает.
— Ты имеешь в виду, что наши родители занимаются секс-торговлей? — бросает Атлас, раздражаясь.
Я напрягаюсь, наклоняю голову, чтобы посмотреть на него, но он смотрит на Эзру.
— Я имею в виду, не думаете ли вы, ребята, что мы должны, я не знаю, блядь, что-то сделать с этим? — Атлас продолжает, теперь оглядывая всех нас, его челюсть тикает.
Похоже, он собирается попросить меня убить моего отца тоже. Фантастика.
Кейн отвечает первым.
— Давайте не будем делать вид, что мы не знали, что это происходит, — говорит он спокойно. Со своим обычным безразличием. Секс-торговля, наркотики, машины, чертова погода — для Кейна это все одно и то же. Он пожимает своими массивными плечами, шерстяное пальто, которое он носит, подогнано по фигуре бойца. — И давайте не будем обманывать себя, думая, что можно что-то сделать, — он смотрит на Атласа. — Это наша жизнь. Мы здесь не для того, чтобы быть революционерами. Изменить мир, — он смотрит на собор перед нами, свечи мерцают в витражных окнах. — Мы здесь, чтобы делать то, что нам говорят. Чтобы почтить наши семьи. А остальные? Оставь это геройское дерьмо для кого-нибудь другого.
Атлас выглядит раздраженным, что интересно. Он не равнодушен, как Кейн. Просто обычно он более спокойный, веселый. Сегодня, однако, что-то выводит его из себя. Поэтому, будучи собой, я просто иду на это.
