Я чувствую что-то теплое на своем пальце, его кровь под моим ногтем.
Его тело напряжено, каждый мускул напряжен, он старается не произнести ни слова. Рука, прижимающая мою к двери, обхватывает мое запястье, как будто он держится.
Он не дышит.
Когда мой палец касается пояса его шорт, я понимаю, что тоже не дышу.
Я не могу остановить улыбку, тянущуюся к уголкам моего рта, предвкушение накатывает на меня волнами.
Но как только он выдыхает, как только он подносит руку к моему горлу и сжимает так сильно, что у меня слезятся глаза, что-то срабатывает.
Что-то пронзительное и громкое, что заставляет нас обоих подпрыгнуть, его хватка ослабевает и на моем горле, и на моем запястье.
Я зажимаю руками уши, отталкиваясь от его тела.
Какого черта?
Затем до меня доходит, как раз когда он произносит слова: — Пожарная тревога.
— Черт, — шипит он, и прежде чем я успеваю среагировать, он подхватывает меня, перекидывая через плечо.
Он включает свет, и прежде чем я успеваю ударить его, я понимаю, что смотрю на его спину.
Это выглядит… ужасно. Мой рот открывается, когда я вижу изуродованную плоть, распластанную и покрытую засохшей кровью, как будто он не очистил эти раны. Есть и свежая кровь, из моего ногтя. Маленькая капля в океане рваных ран, но от нее у меня сводит живот.
Он идет со мной обратно к кровати, заталкивая ноги в ботинки. Затем он опускает меня на кровать и бросает мне мои собственные сапоги. Пока я быстро надеваю их, он достает белую футболку, испачканную кровью на спине, вероятно, от того, что я поцарапала его прошлой ночью, надевает ее и снова поднимает меня на руки. Я смотрю на него, перевернувшись в оцепенении, пронзительный визг заставляет мой желудок сжиматься в узлы, а вид его спины делает еще хуже.
— Я могу ходить! — задыхаюсь я.
Он не обращает на меня внимания, его рука крепко обхватывает мою талию. Он открывает дверь, и я слышу крики. Смех. Шаги бегущих людей.
— Заберите ее отсюда, — кричит он кому-то, и я думаю, не обо мне ли он говорит, но он просто идет по коридору, никому не отдавая меня в залог.
Я не вижу, с кем он разговаривал, но слышу, как хриплый голос громко говорит: — Ну, спасибо. Если бы ты мне этого не сказал, я бы понятия не имел, что делать!
Маверик ничего не говорит, просто продолжает идти в конец коридора.
Мы выходим на лестничную клетку, торопливые шаги становятся громче, крики пронзительнее. Меня толкают за плечо, когда мы входим в переполненный коридор, но он легко отпихивает людей с дороги, и никто меня не трогает.
