Ее аромат, напоминающий ваниль, переполняет мои чувства. Это, и мой член на ее животе. То, как она раздвинула для меня ноги, и я вспоминаю, что на ней платье.
Я чувствую ее неровное и быстрое дыхание подо мной, ее грудь вздымается.
— Сделай больно, — шепчет она.
Кошмар стал явью.
— Я всегда делаю больно, Элла, — обещаю я ей, проводя ртом по ключице, нож все еще у ее горла, чтобы она не двигалась. Я раздвигаю ее куртку, открывая мне доступ.
Она вздыхает, когда мой язык опускается в ее лифчик, скользя по твердому соску.
— Тогда сделай это опасным.
Я замираю, мои губы на гладком изгибе ее груди. Мой гнев переключается на что-то другое.
— Насколько опасным? — спрашиваю я ее, мое сердце колотится так быстро, что я едва могу вымолвить слова. Я уже приставил нож к ее горлу. Как далеко она позволит мне зайти?
— Как ты относишься к некрофилии? — шепчет она, в ее словах нет ни капли юмора. Я думаю о той кости в ее руках. О той, которую она прижимала к моей щеке.
Я вот-вот кончу в штаны, а я еще даже не вынул член. Кто эта девушка?
— У меня не так много жестких ограничений, малышка, — мне удается задохнуться на ее коже.
Она хочет, чтобы я убил ее? Какая-то часть моего мозга подсказывает, что это может быть ловушкой. Заявление об изнасиловании, которое только и ждет, чтобы случиться. Но еще большая часть моего мозга — а может, просто мой член — говорит мне, что я сорвал гребаный джекпот.
Она смеется, и я снова кусаю ее, ее смех переходит в хныканье. Я прижимаюсь к ее животу, провожу языком между ее грудей, уделяю внимание другому соску, нежно покусывая его, пока он твердеет у меня во рту.
Взрывается еще один фейерверк, и на этот раз я слышу, как он разрывается в небе. Это не тренировка. Это настоящий. Над нашими головами мерцает зеленый, а за ним синий.
Идеальное время. Если она начнет кричать, ее никто не услышит.
— Сколько тебе лет? — я заставляю себя спросить, глядя на нее, ее сосок все еще у меня во рту. Она не может видеть меня под этим углом, так как я все еще держу нож, но я вижу ее.
— Тебе плевать на гребаные трупы, — говорит она немного задыхаясь, — но ты беспокоишься, что я несовершеннолетняя?
Красные искры над нашими головами.
Я всасываю ее между зубами, и она шипит, ее глаза закрываются.
— Просто ответь на этот гребаный вопрос.
— Девятнадцать, — шепчет она, и я отбрасываю нож, встаю на четвереньки, ее тело подо мной.
Она смотрит на меня сверху, на ее губах улыбка, но она также выглядит уязвимой. Мне это нравится.
