Ник подошел к трапу и оглянулся.
Он увидел старика за рулем, его тупая трубка превратилась в светящийся шар на ветру. Ник вернулся в свою клетку и начал разбирать кольт, работая наощупь в темноте, как он делал это много раз прежде. Закончив с этим, он проверил пружинный механизм магазинов. Кольты этого типа иногда рикошетили. В этой работе он мог произвести только один выстрел.
Пока он работал, он все мысленно перебирал. Героин, конечно, был причиной странного взгляда в глазах Паулюса Вернера и облегчения, когда Ник не спросил его об этом. Вернер, должно быть, подумал, что если Ник или АХ знали о героине, венгры тоже должны были знать. Контрабанда героина каралась смертью в Венгрии.
Киллмастер, несмотря на чувство отвращения, восхищался китайскими коммунистами: порнография из страны и контрабанда героина в страну! Конечно, это должны были быть китайцы. Все немного сложнее, как сказал Хоук в тот день в своем офисе. Два коммунистических гиганта поссорились друг с другом. Что может быть проще, чем ввозить в страну героин и разводить наркоманов? Затем был вопрос о личной выгоде. Кому это было нужно? Бела Коджаку? Фан Чи из китайского представительства? Таинственному доктору Милясу Эросу? Может быть, самому Блэкстоуну и его жене. Или Моне Мэннинг? Нет, не Моне. Она, наверное, нуждалась в этом, если бы она была сумасшедшей, но она бы не стала действовать в соответствии с этим.
Киллмастер пожал плечами. Это была загадка второстепенной важности. Ему было все равно. Он попытался составить план кампании, решить, в каком порядке их убивать, но сдался. Такие планы всегда путались. Ему просто нужно было действовать по обстоятельствам.
Он вернулся к трапу и крикнул старику. «Разбуди меня прямо перед тем, как мы приедем в Вак».
Ник вернулся в свою каюту и через несколько секунд заснул.
Было уже за полночь, когда старик высадил его на каменный пирс. Вак не казался чем-то особенным. Но наверняка там будут копы. Ник шел по мощеной улице, которая, как сказал ему старый босс, приведет его к городской площади. Он добавил, что где-то там было такси. Если оно было в состоянии ездить.
Свет упал на детские головы перед ним, и он услышал смех и пение. Бренчал какой то струнный инструмент. Ник усмехнулся. Даже коммунизм не смог подавить любовь мадьяр к музыке. Он осторожно подошел к таверне и заглянул в ромбовидные окна. Вот они. Два полицейских. Они пили вино и аплодировали, когда несколько мужчин кружились в неистовом танце.
