Еще полвека тому назад это проблемой не казалось. Исследователи без колебаний привлекали Талмуд в дискуссиях о диаспоре. Сейчас положение в корне изменилось. Археологические исследования последнего времени открыли нам новую и подчас неожиданную картину еврейской жизни в диаспоре. Старые представления были справедливо поставлены под сомнение, и одним из первых – использование раввинистических норм при анализе ситуации периода, предшествующего их появлению. Этот новый, осторожный подход к материалу первого века представляется мне в высшей степени оправданным. Даже самая ранняя часть Талмуда, Мишна, законченная около 200 г., создавалась в иной по сравнению с диаспорой среде и отражала (а это имеет уже принципиальное значение) иной этап религиозного развития[4]. Привлекая мишнаитский материал, мы должны об этом помнить и тщательно взвешивать, годится ли он (а если да, то в какой степени) в качестве параллели. Разумная осторожность при использовании палестинского материала для анализа ситуации в диаспоре требуется даже при привлечении синхронного материала. Но это, впрочем, не предполагает полного отвержения этого материала. Между Палестиной и диаспорой не было железного занавеса, и в раввинистической литературе мы вправе ожидать отражения некоторых проблем, поставленных жизнью в диаспоре[5]. Но, в целом, надписи, происходящие из того же региона, где разворачиваются события Деяний Апостолов, хотя они создавались на один – два века позднее, представляют собой более надежный источник, чем синхронный материал из регионов с заведомо иными историческими реалиями.
Реконструкция раннего периода, основанная целиком на поздних источниках, всегда не надежна (равно как и обратная ситуация: реконструкция позднего периода при помощи ранних источников). Но если у нас есть источник, принадлежащий к определенному периоду (в данном случае Деяния Апостолов), чьи данные поддерживаются более поздними свидетельствами (например, надписями), то мы можем утверждать, что эти данные обладают наибольшей сравнительной вероятностью. Не менее важную роль играют и более ранние свидетельства. Однако эпиграфический материал, хронологически предшествующий интересующему нас периоду, практически отсутствует. И последнее. Если поздние надписи не подтверждают данных более раннего источника или противоречат ему, это требует особого анализа: мы не обязательно должны усматривать ошибку в раннем источнике – вполне вероятно, что в более поздних отражены инновации, появившиеся после того, как интересующий нас памятник были создан.
