— Не принести ли чего-нибудь? Не нужно ли чего-нибудь? — пробормотал я наконец, не обращаясь к нему прямо.
Он покачал головой, очень медленно, что так не вязалось с беспокойными движениями его пальцев.
— Дай мне только хлеба, — сказал он тихим, но совершенно нормальным голосом.
— У меня ничего нет, но я достану, — сказал я, и сердце забилось у меня под горлом. — Разве вас плохо кормят?
Он кивнул, очень печально, очень спокойно, — значило ли это да? Значило ли это нет?
— И денег у тебя нет? — спросил он, распахнув халат на груди.
На шее у него что-то блестело.
— Нет, к сожалению, — ответил я. — У меня нет денег. — Правда, у меня было семь золотых, но их дали мне только на хранение, и потом еще одиннадцать крон, но они предназначались на подарок отцу.
— Разумеется! — произнес он, употребляя, к ужасу моему и восторгу, любимое слово моего отца. — Разумеется, у тебя нет денег. Может быть, ты хочешь вот это?
Теперь он смотрел уже не на меня, а на ели, ветви которых сгибались под снегом. Он снял с шеи тоненькую цепочку, на которой висел образок божьей матери.
— Возьми, — прошептал он, заметив, что я колеблюсь. — Я вправе распоряжаться им, Иисус Христос сам вручил его мне сегодня, в три часа пополудни, после кофе.
Он сунул мне образок в левую руку, я почувствовал, как его пальцы, сжимавшие цепочку, глубоко впились в мою ладонь.
— Скажи, у тебя правда нет денег? Я верну их тебе завтра с десятью тысячами процентов, меня мучает голод.
Я не мог устоять. Я достал из кармана брюк мой тяжелый теплый кошелек и хотел дать ему серебряную крону, как вдруг заметил, что он уронил в снег цепочку, на которой висел образок. Я наклонился за нею.
— Нет, — сказал он, выпрямившись и повторяя, сначала робко, потом повелительно, с непередаваемой силой в голосе. — Нет!
Послышался шум приближающегося поезда. Вдали за елями отворилась дверь лечебницы. Освещенный ярким светом, отец вместе со своими обоими спутниками вышел на лестницу и направился к нам. Сумасшедший широко раскрыл глаза, схватил мою правую руку так, как хватают большое яблоко. Потом сразу отпустил ее. В руке у меня лежал набитый кошелек. Он посмотрел так испуганно, что я тоже испугался. Я отрицательно покачал головой, но тут же открыл кошелек и торопливо сунул ему в руку первую попавшуюся монету. Это был дукат, тонкий, изящно обрезанный кружок золота. Сумасшедший недоверчиво смотрел на него. Я невольно рассмеялся, увидев наконец радостное изумление на его бледном лице, — ведь он получил золотой, когда уже не рассчитывал на него. Меня это вознаградило за все.
