Вася, перевоплотившись в неопохмелившегося Ивана Грозного, резким движением вскинул руку и зарычал: почему раньше были аншлаги, а теперь – стыдоба?!.
Директор, предусмотрительно отойдя поближе к двери, ответил: времена изменились, нужен новый репертуар, подтанцовка – хотя бы четыре пары с переодеванием, широкая и разнообразная реклама, постоянные телеэфиры. Короче, ищи, дорогой Вася, спонсора, и битковые залы гарантирую.
А ты, теоретик хренов, чем будешь заниматься?!. – взвился Вася.
Директор, выскочивший в коридор и отбежавший на почтительное расстояние, истерично заржал: примкну к нищим на Владимирской площади, там хотя бы есть надежда на милостыню…
К счастью, Вася директора не догнал, зацепился полой пиджака за ручку двери.
Поздним вечером, поборов в себе желание жестоко наказать директора – придушить, вздернуть на дыбу, четвертовать – он произнес вслух длинную тираду, состоящую исключительно из непотребных слов, охнул, прослезился и вынужден был признаться – директор прав. Но где его взять, этого спонсора? Увы, никаких дельных мыслей не было. Разве что позвонить Эдику, с которым они когда-то работали вместе на развлекательных мероприятиях «Интуриста». Он давно забросил балалайку на антресоли и теперь вовсю занимался скупкой ваучеров, в первую очередь, у бывших коллег. Свои ваучеры и ваучеры родителей Вася продал Эдику по восемь тысяч за штуку. Не для себя же он их покупает, а для кого-то, и этот кто-то наверняка с большими деньгами, думал Вася, набирая телефон Эдика.
Поначалу Эдик не выразил никакого интереса. Он только посмеялся: опоздал, маэстро Паваротти, ко всем пухлым кошелькам давно присосались расторопные и наглые пиявки. Но дней через десять позвонил и предложил встретиться.
Пиши расписку, сказал Эдик: двадцать процентов от полученного вернешь мне. Двадцать – это по дружбе, иначе бы слупил половину. При этом помни: если кинешь, отправишься на тот свет. Надеюсь, догадываешься, с какими людьми я в доле? И пояснил: будешь работать в дуэте с девицей из самодеятельности. Хорошая певунья, голосище – симбиоз нашей Зыкиной и Эллы Фицджеральд, и уши у девицы на макушке – локаторы, почти абсолютный слух. Она дочь сиделицы. Пока мать кантовалась на зоне, девочка мыкалась по родственникам и интернатам. Откинувшись, мать решила компенсировать, любой каприз дочери для нее закон. Девица сказала: хочу на эстраду.
Ее мать волшебница? – дурашливо хихикнул Вася.
Эдик насупился и покрутил пальцем у виска: для нас с тобой она бинес-тетушка с очень хорошим угощением, понял? Так что запихни свой гонор в задницу и приступай. Отныне твоим директором буду я, господин Никодим Волхонский! – рявкнул Эдик. Никодим Волхонский – твой псевдоним. Коли откажешься от сотрудничества, внесу тебя в черный список обоссавшихся идиотов…
