Застегивая дрожащими пальцами ветровку, я вышла на улицу и спустилась по ступеням вниз. Максим обнял меня за талию, прижав к своему телу, а затем резко развернул к себе и посмотрел в глаза. Он ничего не говорил, но я видела осуждение в его взгляде. Он был недоволен, что я ослушалась его и пошла к Глебу? Но разве могла я поступить иначе? Я хотела знать правду. И имела на то полное право.
— Я прямиком к тебе из аэропорта. Пришлось отложить две завтрашние встречи.
Максим выглядел уставшим. От него пахло сигаретами вперемешку с его туалетной водой. Мое обоняние обострилось и запахи ощущались сильнее обычного. Все указывало на то, что во мне сейчас развивалась маленькая жизнь. И я испытывала странные, пугающие ощущения: хотелось снова пройти через все этапы беременности, почувствовать первые толчки малыша, но было так страшно его потерять…
— Ты оказался прав. Дина мне не родная дочь. Глеб мне все рассказал, и… он не знал, что я была беременна от тебя пять лет назад. Отец не раскрыл моей тайны. Я знаю, мне не стоило ходить к нему. Но я должна была знать правду. Я… — на глазах выступили слезы и я опустила голову.
— Динар сказал, что завтра его человек перевезет вас в новое место и какое-то время нам будет лучше не видеться. Я не мог не приехать. Так хотелось увидеть тебя, — он ласково погладил меня по спине, успокаивая.
— Даже не представляю, как жить в бесконечном напряжении и страхе, пока Глеб будет находиться на свободе. Он ведь больной и одержимый местью человек. Я не хочу, чтобы что-то случилось с тобой, Наташей или твоим другом. Достаточно того, что мы потеряли общего ребенка…
Максим приподнял пальцем мой подбородок, заставляя на него посмотреть, но у меня все расплывалось перед глазами.
— Я все решу. Потерпи немного. Хорошо? Глеб откупился, да. Но выйдет ненадолго. Буквально до следующего заседания суда. А потом ему не поможет ни один адвокат, — я громко всхлипнула, чувствуя, как тело сотрясает дрожь. — Идем в машину, на улице холодно.
Обняв за плечи, Максим повел меня по узкой дорожке к воротам. Открыл дверцу машины, помог мне сесть и сам сел за руль. Несколько минут мы сидели в тишине. Свет от приборной панели и фонарей на улице создавал приятное свечение в салоне. Шведов нервно барабанил пальцами по кожаной обивке руля, вглядываясь мне в лицо, пока я пыталась собраться с мыслями и подобрать слова, чтобы начать разговор. Внезапно он протянул ко мне руку и коснулся моего лица. Повел пальцем вниз и остановился им на шее. Я сморщилась от боли, а его глаза загорелись нехорошим блеском:
