На несколько мгновений от такой неожиданной новости взгляд Потёмкина помутнел, но через пару секунд тот пришел назад.
— Вот так новости, — хекнул довольно тот. — Умеешь ты удивить, не зря я тебя на это дело подрядил, ой не зря! — похвалил старик жандарма, а после обратил свой соколиный взор на арену. — Наш мальчик уже сражался?
— Нет, но вскоре будет…
— Хех! Заинтриговал, — хмыкнул радушно старик. — Но чую, один старый хрыч тоже кое-что рассмотрит, и если всё так, как ты говоришь, покажет свои загребущие ручонки.
Оба мужчины непроизвольно и одновременно скосили свои взгляды на мило беседующего со своей внучкой Трубецкого.
— Господа, — вдруг раздался довольный и громкий голос Тулаева, но всем в ложе было ясно, кому именно был адресован данный оклик и все обернулись на трех глав родов. — Продолжим нашу игру? На кого ставить буду, думаю, вы догадываетесь. Считайте этого мальчишку моим фаворитом на этом аренарии.
* * *
Настроение и самочувствие было такое, что даже мертвецы вечного поля битвы не позавидуют. Как говорит одна маленькая гениальная малютка: «полный шлак». Даже излюбленная пасмурная летняя погода не доставляла никакого удовольствия. Но огорчал еще и тот момент, что почти часовая поездка рядом с Машей никак мне не помогла. Более того, чувствовать я стал себя еще хуже.
Жжение чуть ниже груди уже превратилось в настоящее неугасающее пламя. И не было никаких мыслей, как можно было его остановить, поэтому приходилось лишь терпеть и уповать на то, что это прекратится. Но когда полыхающий пожар хоть на мгновение утихал, жутко хотелось спать. Сформировалось прямо-таки настоящее противоречие в собственном организме. Поэтому в зону распределения я входил просто с прескверным и раздраженным настроем, а руки так и чесались кого-нибудь придушить и укокошить.
Жеребьёвка так вообще для меня прошла как в тумане, лишь смутно запомнил свой номер. Третий. Далее же не обращал внимания ни на раздражительные голоса, ни на возгласы зрителей, ни на остальных пятнадцать счастливчиков из категории не ограненных, ведь часть из них после вчерашнего шарахались от меня как от прокаженного. Но были и особенные взгляды. Враждебные? Им же хуже…
Вернувшись после жеребьёвки на своё излюбленное место, продолжил терпеть дальше и, прикрыв веки, попытался абстрагироваться от всего, погружаясь в реанорскую медитацию. Вдруг поможет. С эфиром помогало часто, но не всегда.
Впервые я заглушил все свои чувства Реанора, а после стихло всё. Громкий голос диктора, ликующе возгласы толпы, вспышки фотокамер, воинственные вопли воителей на арене, которые остервенело пытались добраться до мягкой плоти своего противника. Да и наблюдать за боями я перестал еще вчера, ведь ничего нового я для себя там не почерпну. А значит, если я ничему не научусь, какой смысл тратить своё время на это?
