О чем и донесли царю полгода тому назад, и катастрофа разразилась. Спас глава Тайной Канцелярии Толстой, который не стал пытать его по всем правилам — Виллим бы просто не выдержал истязаний на дыбе. А так все обошлось — жестоко выдрали кнутом за взяточничество, конфисковали имущество, но капитанского чина не лишили, выслав в Москву для службы в гарнизонном полку. Зять моментально устроил его к себе адъютантом, но когда из Петербурга приехала его жена Матрена, старшая сестра Виллима, тоже выдранная кнутом, всем москвичам стало ясно, что генерал-поручика Федора Балка вскоре выгонят в отставку, и будет хорошо, если дадут маленький пенсион за ту долгую службу и полученные раны.
А потому они оба с радостью откликнулись на предложение поддержать царевича Алексея — теперь снова появился шанс устроить карьеру и поправить дела. Молодой царь оказался к ним добр — Виллим получил чин подполковника, а Федора Балка щедро наградили, облагодетельствовали поместьем и деньгами, причем он стал правой рукой фельдмаршала Шереметева, и чин генерал-аншефа подошел, достаточно одержать победу, пусть маленькую. Виктория возможна — в армии «подменыша» растет дезертирство, десятками бегут служивые.
И оба ждали победной баталии, но тут выходка Николая Балка, которая все их старания крест-накрест перечеркнула!
— Нарочного его я приказал в кандалы заковать и в Москву к самому князю-кесарю направить. Грамоту царю Алексею написал, об измене предупредил, и с гонцом отправил. А ты скачи, не мешкая, в Звенигород, вот тебе мой приказ, — Балк протянул перевитый шнурком свиток. — Конвоем тебе эскадрон конных стрельцов, у них заводные лошади — к вечеру прибудете на место. А там поступай, как условились — если изменники выступили, то покончи с ними, никого не жалея. А ежели нет — всех под караул взять, отдашь письмо фельдмаршалу — пусть сам решает, что его царскому величеству отписать. Кого казнят, кого помилуют уже не наша забота — мы свой долг исполнили полностью, как присяга велит!
— А ты как поступишь к их предложению?!
— Приму и белые флаги над редутами, что на Тверской дороге возведены, прикажу вывесить, — улыбка на губах Балка была зловещей. — Только за леском гаубицы еще поставлю. А как колонны близко подойдут, то прикажу их картечью в упор засыпать и гранатами закидать. Думаю, что «подменный царь» сильно удивится — он ведь нас за немцев принимает, а ведь мы давно обрусели и здешних ухваток нахватались.
