Конь быстро вышел из воды, постоял секунду, будто набирался сил, а потом резко, двумя прыжками, как овчарка, вскочил на берег. И ломанулся за зеленый кустарник, скрываясь от стрелков. С того берега донеслись разочарованные крики и гнусная ругань — жертва перестала служить мишенью для выстрелов, а, значит, и вожделенной награды не будет.
— Хрен вам!
В душе немного потеплело — теперь Алексей осознал, что выжил, не утонул, вынес конь из беды. За такое ордена давать нужно, жаль, что только людям, а казацким коням они не положены.
Конь громко всхрапнул, словно понял выкрик, громко издал свое «иго-го», будто победный возглас. К удивлению Алексея через секунду донеслось лошадиное ржание, и Сивко (он, наконец, вспомнил имя коня) тут же пошел туда, ломанувшись через кустарник бульдозером. И через пару минут вышел на обширный луг, на котором стояла оседланная лошадь, наклонившая голову к лежащему человеку, судя по яркому кафтану, одному из черкас, которого сотник Меркулович отправил в сопровождение.
— Жив, казак, али как?!
Алексей сполз с коня, оставив седло — вроде и короткая была езда, но растрясла его изрядно. А может все дело в мокрой одежде, что не грела, а холодила, да и нешуточной тяжестью налилась.
— Вроде дышит…
Припав ухом к груди, он услышал редкое биение сердца. Посмотрел на окровавленную одежду — плечо казака было пробито пулей. Пальцам возвращалась и чувствительность, и сила — скинул с плеч мокрый кафтан, схватился за подол исподней рубашки. Каждый день надевал чистое белье, так что можно было устроить перевязку. Отжал ее накрепко, выдавливая капли воды, и тут же оторвал полоску внизу — ткань только затрещала. Что мокрая — плевать — зато кровь остановить можно. Разорвал на казаке рубашку, посмотрел на рану и сплюнул — пуля попала в ключицу, что было скверно.
Казак застонал и открыл мутные глаза. Полминуты всматривался в лицо Алексея, затем прохрипел:
— Жив, государь, не ранен?!
— Целехонек, Сивко вынес!
— У батьки он такой, на него надежу питали… Михайло вбили, в реке утоп… И коня его тоже… В меня попали… В беспамятстве был…
Казак говорил в несколько приемов, застонал. Алексей как умел, перевязал плечо, пристроив руку на груди — прихватив ее к шее полоской холстины. Та быстро пропиталась кровью — белый цвет стал алым.
— Ты держись, казак, до свадьбы заживет, — Алексей приободрил парня, как мог, хотя сомневался — ранение плохое, крови много потерял. Насторожился, подняв голову. Или показалось, но вроде ругань услышал, донесло ветерком. А это скверно — погоня тоже направилась через реку, не желая прекращать охоту на «красного зверя».
