Меншиков заскрипел зубами, но все же сдержал ярость — поручик его собственного лейб-регимента выглядел донельзя расстроенным, от плохо отжатого кафтана на ботфорты стекали струйки и капли воды. Александр Данилович понимал, что его люди сделали все что могли — за поимку сына Петр Алексеевич обещал немедленно выдать тысячу червонцев и чин бригадира в придачу, а ежели кто убьет царевича, то полковником станет.
Но кто мог подумать, что Алешка такое отчебучит?!
Хитер оказался царевич, что и говорить. Попался на «машкерад», но сам ответно такой же монетой отплатил. Переодел в собственную царскую одежду казака, почти весь конвой с ним на погибель отправил, а сам с десятком черкас назад кинулся. И ведь почти обманул, стервец — пока два эскадрона с его людьми у кареты рубились яростно, почти ушел, только на предусмотрительно выставленный заслон нарвался, там целая рота обходом пошла, пути для бегства ему перекрыла.
— Он в реку бросился, уже черкасом одетый, а с ним два казака. Мы думали беглецы, стреляли — один утоп, коня тоже убили. Второго крепко поранили или убили — его лошадь на берег уволокла. А в царевича попали — вот что на берегу нашли, — поручик протянул Меншикову казацкую шапку со шлыком и окровавленные обрывки полотна. «Светлейший» пощупал ткань — полотно было дорогущее, сам такое покупал. И нитью золотой вышита.
— Нательную рубаху на лоскуты рвал — видимо раны перевязывал. А в шлыке пуля свинцовая — чуть расплющилась — в голову попала, не иначе, но уже на излете…
— Жаль, что мозги не вышибла, — пробурчал Меншиков, и злобно ощерился. Он вспомнил с какой лютой ненавистью в глазах на него всегда смотрел царевич, когда думал, что его взгляд никто не видит. Александр Данилович его взор несколько раз замечал, и выводы давно сделал, и на свой счет не заблуждался — стоит Алексею на трон взойти, как его на колесо бросят или на кол посадят. Не простит тех побоев, которые ему он несколько раз выдал, да и ядовитые насмешки ему накрепко в память врубились.
— Как узнали, что царевич?
— Так «стремянного» на берегу поспрашивали, подыхал уже, но успел рассказать, когда я ему требуху вытаскивать стал. А вот черкасы отстреливались и рубились отчаянно — четверых мы убили, а трое в кусты ушли, и в овраг юркнули, как увидели, что их царевич реку переплыл. Попытались там взять, но сами троих потеряли — палят из пистолей метко, ироды.
— А ты через реку поплыл?!
Меншиков тронул рукой мокрый мундир, ткань была воглой на плечах, и мокрехонькой внизу.
