– Ты кого «ебучая» назвал, маленькая сука, я сейчас сам тебя убью, ты охренел меня обзывать, – ответил Гоги.
– Господи, да хватит, пожалуйста, я сделаю все, что скажете, остановитесь, – просил Айк.
– Все, Боби, ему пизда, ему пизда, пакуй его, он готов, – кричал Гоги.
– Так, ладно, давай на улицу, там поговорим.
Когда мы вышли из комнаты, мгновенно удивились тишине, музыка остановилась, и все смотрели наверх, люди словно оцепенели, парни Айка стояли, как вкопанные и не вмешивались, мы вышли на улицу. Айк открыл машину, мы сели вовнутрь.
– Теперь расскажи мне, почему твоя утка говорит, что вообще происходит, что я тебе сделал? – спросил Айк.
– Так, не знаю даже, с чего начать, ты меня постоянно задалбываешь, прикалываешься, издеваешься, бьешь, мне продолжать список? – спросил я.
– А еще он меня «ебучей» уткой назвал, – добавил Гоги.
– Блин, прости, я не хотел реально, просто ты сам понимаешь, со мной общаются все, кроме тебя, они обращаются ко мне, я им нужен, а ты, как белое пятно, типо, так не должно быть, я должен держать марку, ничего личного, – сказал Айк, – тем более, я думал, что ты реальный шизик, ну и я же не думал, что ты так будешь обижаться на меня, просто приколы и не более.
– Не ты, а твои деньги, точнее отца твоего, – ответил я, – конечно буду, ты мне окно в доме разбил, мудак.
– Можно я скажу, можно? Послушай меня сюда, малец, я приехал из ебучего Вьетнама, знаешь, что там с такими делали? Их драли, а потом закапывали, у меня флешбеки до сих пор, а если серьезно, мой малый прав. Твоим друзьям и девочкам нужны твои бабки, ты для них мусор, а когда ты вырастишь, ты нахуй никому не нужен будешь, останешься один, помяни мои слова. Хоть я и утка, но я тебе говорю правду, как говорится: «чем больше сила, тем больше ответственность», – сказал Гоги.
– Гоги, это из «Человека-паука» фраза, – добавил я.
– Блять, вот ты можешь все испортить, маленький дрочер.
– И что, хотите сказать, что у меня ни друзей, ни девчонок, ничего? – спросил Айк.
– А где твои друзья все были, когда мы выходили? Стояли в толпе и обсыкали себе штаны, им похер на тебя, старина, по-хер, – сказал Гоги.
Айк отвернулся к стеклу и начал плакать, слезы смешивались с кровью и падали на сидение. Он не мог вымолвить и слова, достал с кармана разбитый телефон, а там не было ни одного смс или звонка, на улицу так никто и не вышел, зато через пару минут снова стала играть музыка, а Айк словно растворился в омуте воспоминания дома, где он тусовался со всеми пару минут назад. С двери он достал пачку сигарет и неряшливо пытался ее прикурить, а слезы продолжали стекать по его щеке. Молчание прервал Гоги:
