Слова Стаса зудели у него в голове. Лев подумал, что надо набросать в блокноте дурацкий стих – помогает. Сразу выветрится из головы всякая муть.
«Кто-то».
Кто-то кому-то нужен.
Даже если он простужен. И контужен.
И с башкой не сильно дружен…
Суровая правда в том, что безногий инвалид не нужен на этом свете никому.
Награды и кубки он выкинул сразу, как только вернулся из больницы. Зачем хранить золоченый хлам, эту насмешку над собой-теперешним? Больше ему не прыгать. Значит и мозолить себе глаза прошлым – незачем.
С вещами Ульки пришлось повозиться, достать до высоких вешалок шкафа с кресла было трудновато… В итоге он просто посрывал все шмотье с мясом, с кусками пластиковых вешалок, упихал кое-как в четыре гробовых мусорных мешка и выставил на лестницу. Надо отдать Уле должное: она не устраивала сцен, не уговаривала его, не играла в самопожертвование. Молча забрала вещи и ушла, даже вздохнула с облегчением. Хотя вполне вероятно, последнее Лев придумал себе сам.
Хорошо хоть родителей давно уже не было в живых, а друзья очень скоро перестали звонить. Один Стас упрямо продолжал приходить, чуть ли не угрозами заставил подать объявление, обменять квартиру под крышей пятиэтажки без лифта на двушку с отдельным входом и пандусом. Стас же курировал ремонт – дверные ручки, выключатели на уровне пояса здорового человека… Лев старался не вспоминать это время – он сам тогда мог только беспробудно пить и огрызаться, изобретая новые и новые способы вывести друга из равновесия. Стас в себе не держал, ругался, психовал, уходил и возвращался. Данка, опасаясь нарваться, не звонила, но передавала через мужа еду. Старалась готовить то, что Лев любит. Эта их забота была как нож в груди. А вытащишь – тут же истечешь кровью и сдохнешь.
Раньше Лев, несмотря на пандус, и выезжать из квартиры отказывался, из принципа.
«Из принципа кретинизма!» – орал Стас и вытаскивал его на скамейку перед домом. Лев, конечно, сопротивлялся, но хер там был. Полудохлому инвалиду против тяжелоатлета, чемпиона области… Сейчас Стас бы так легко его не скрутил, да и не надо – мозги на место встали, сам выходить из дому научился. И не только на лавку.
В окна глядели ночные фонари, хлестал дождь. Лев потушил окурок в луже на подоконнике, прикрыл ставню и покатил в душ. Когда-то, прибежав после тренировки в зале потным и разгоряченным, он прыгал прямиком в постель к Уле. Им обоим так нравилось. А после аварии стал помешан на чистоте, мылся, как только выползал из кровати, после утренней тренировки еще раз, и третий – вечером.
