– Кто ты, мать твою, такой? – с угрозой повторил демон, и вокруг нас замерцал еле заметный абрис силового щита.
Интересно, конечно, было бы посмотреть, кто кого раскатает, но мне не нужен лишний шум.
– Это Ингольв – майор особого отдела, он отвечает за мою безопасность. Здравствуй, Ингольв. Что-то случилось?
Демон расслабился и шумно выдохнул. Смешно, но показалось, что он выглядел почти разочарованным. Словно мечтал, чтобы на меня действительно напали.
– Его Величество хотел вас видеть. Немедленно.
Сердце кольнуло неприятное предчувствие. Мы с отцом встречаемся регулярно, раз в месяц на семейных ужинах. Не могу сказать, что мне нравятся эти вечера, но они – одно из условий, на которых мне предоставлена свобода.
Вот только последний такой ужин был всего неделю назад.
– Ингольв, что произошло?
– Ничего, Ваше Высочество. Просто беседа.
Эти слова не успокоили. Отец не стал бы взывать меня ради “просто беседы”, но пытать Рейгера было бессмысленно, и под разочарованным взглядом ди Небироса, я проследовала за майором к черной служебной “Гидре”.
На прощание демон еле заметно сжал мои пальцы и шепнул: “Будь послушной девочкой, не надевай завтра белья на занятия”. Мне невыносимо захотелось отвесить наглецу пощечину.
***
В дороге я почти убедила себя, что дело все-таки в разгроме лаборатории. Неприятно, но не смертельно. Никто не пострадал, громкого скандала не было, а вину Дэмиан взял на себя.
Разговоры с отцом всегда даются мне нелегко, но испытания сегодняшнего дня так вымотали, что в палисандровый кабинет я стучалась без привычного трепета.
– Здравствуйте, Ваше Величество.
– Заходи садись, – он мазнул по мне взглядом и еле заметно скривился, как всегда, когда меня видел. Сердце привычно кольнуло болью – не острой, а знакомой, ожидаемой. Возможно, даже уже фантомной.
Раньше, еще в детстве, его отношение страшно обижало. Я плакала и даже спрашивала маму, что со мной не так – почему папа меня не любит. Потому что я анхелос, когда братья и сестренка демоны? Мама в ответ вздыхала, гладила меня по голове и убеждала, что конечно любит, а я все выдумываю, но глаза у нее при этом были невеселые.
Ну а после той моей глупости, разделившей всю жизнь на “до” и “после” я уже никого ни о чем не спрашивала.
Это был страшный год. Год после смерти мамы, год, когда я осталась наедине с тем, что случилось. Братьям и сестре было не до меня – слишком большая разница в возрасте, слишком разные интересы. Они меня просто не понимали. Я захлебывалась, тонула в страхе тоске и бесприютном одиночестве. И последний раз пришла за помощью к Луцию ди Астор. Пришла не как подданная к императору, а как напуганная девочка к отцу.
