Как бы то ни было, кланы Митчеллов и Стефенсов горой стояли за соблюдение свадебных традиций. Невесту, как и полагается, одели в белое шелковое платье с длинным шлейфом, украшенное жемчугом и флердоранжем. Жених красовался в приличествующих случаю белом галстуке и белых перчатках. Пегги от души веселилась, ловя косые взгляды родных, которые тем не менее старались перещеголять друг друга в подарках: серебро, золотые украшения, скатерти и салфетки из дорогого льна, постельное белье и множество чеков на весьма приличные суммы. Молодые тоже приготовили родственникам сюрприз: входя с женихом в церковь, Пегги несла в руках не строго-настрого заповеданный традицией букет белых лилий — символ супружеской верности, а огромную охапку огненно-красных роз, что выглядело более чем вызывающе. «Никогда Атланта не видывала подобного», — отмечали на следующий день светские хроникеры. Не была оставлена без комментариев и еще одна пикантная сторона ситуации: все дружки, за исключением брата Пегги, были постоянными ухажерами и поклонниками невесты…
…больная почти не слушала, как муж монотонным голосом зачитывает ей письма. «Конечно, с общепринятой точки зрения Бэррен был плохим мужем, — продолжала рассуждать она сама с собой. Он гулял, бездельничал, сидел на шее у моего отца. Но он был живым! Стоило мне лишь увидеть его — и плохое настроение мгновенно улетучивалось. Не то что с этим!»
…бессонница и меланхолия стали навещать Пегги с весьма юного возраста. Причиной тому скорее всего было ее воображение, слишком богатое и перевозбужденное литературным творчеством. Пегги частенько грызла по ночам карандаш, ломая голову над тем, как ее очередной героине выпутаться из той сложной ситуации, в которую она сама же ввергла ее накануне. Увы, из раннего творчества Маргарет ничего не сохранилось, даже дневник бесследно исчез. Как бы то ни было, но спала Пегги обычно не больше трех-четырех часов в сутки, и такие перегрузки постепенно стали сказываться на ее настроении. Стоило Бэррену заметить, что жена вышла к завтраку в подавленном состоянии, как он тут же старался ее чем-нибудь развлечь: тащил к приятелям, в подпольные игорные дома, которые Пегги обожала, увозил в Нью-Йорк, Мексику, Гонолулу. И она оживала.
… «не будь я такой наивной дурой, я простила бы ему измену, — размышляла больная. — В конце концов противоестественно, когда мужчина всю жизнь занят только одной женщиной. А если это происходит — она покосилась на Джона, — то стоит усомниться, мужчина ли рядом с тобой».
