И возвратились пастухи, славя и хваля Бога за все то, что слышали и видели, как им сказано было (Лк. 2: 1–20).
Невеселый праздник
Размышления монахини Елизаветы
…По учению Церкви, Ты не испытывала родовых мук. Я думаю, что Ты их просто не воспринимала. Все Твое существо было посвящено служению – принесению в мир Спасителя18. Вся Ты была поглощена переживанием великой тайны рождения Твоего Божественного Сына. И радость этого ожидания перешла к нам – в рождественскую службу, в святочные дни, в колядки и взаимные поздравления…
В шуме и веселье как-то забывается, что день этот – «праздник со слезами на глазах». Волхвы – это не забавные звездочеты в блестящих нарядах, а чужестранцы, проделавшие огромный путь, чтобы убедиться в исполнении пророчества о рождении Того, Кто, может быть, победит тьму. Это не было уверенностью: они – зороастрийцы – верили, что противостояние добра и зла будет длиться до последнего мига существования этого мира, до последней битвы, и исход ее неизвестен – только на Него одного надежда.
Ясли, в которые Ты положила, спеленав, Своего Сына, – это не милая колыбелька, обклеенная фольгой, а каменная (вряд ли деревянная) кормушка для скота, холодная, согретая лишь подгнивающей травой и зерном, если они еще оставались. Вертеп – не уютная пещерка, а пропахший навозом хлев. Не поздравляли Богомладенца и Тебя, Пречистую Матерь, зверюшки, не приходила к Нему застенчивая елочка, как рассказывают в сказках и рождественских спектаклях. Гости – ошарашенные пастухи, вряд ли с аристократическими манерами, да иноземные мудрецы на незнакомом языке обращались к Святому Семейству.
Но самое главное – все началось с человеческого бессердечия. С какой поспешностью Ты шла к Своей родственнице, чтобы поздравить с ожиданием материнства. И как равнодушно скользят теперь глаза владельцев постоялых домов по продрогшей семье с глубоко беременной Женщиной. «Еще родит тут же – постель запачкает». На Святой Земле, неподалеку от Вифлеема, есть небольшой монастырь Илии Пророка, основанный, по преданию, на месте, где Ты села отдохнуть, почувствовав родовые схватки. А это значит, что в гостиницы Иосиф стучался, когда Той, за Которую он перед Богом чувствовал ответственность, уже пришло самое время рожать!
С трудом умещается в голове: как можно оставить на улице будущую мать. Любую. Само присутствие рожающей женщины на улице, даже бездомной, даже падшей, – горький укор и совсем не праздничное напоминание нам о нелегких обстоятельствах Рождества Христова.
