– Где остальное? – спрашивает Мирон.
Он извлек на всеобщее обозрение пачку банкнот. Единственную! Вовсе даже и не тугую, а наоборот совсем тощую, и не серебристого цвета, а сотенных красненьких купюр.
– Остальное дома, – отвечает девушка.
Дальше все было как в наваждении. В голове выскочили эти треклятые обувные коробки, набитые деньгами. И, наверное, не у меня одного. Кто их только туда засунул… И командовать вдруг стал Разуваев, а мы все, как один стали его слушаться.
– В машину, – сказал Мирон. Я открыл свою дверцу и залез внутрь. – Ты, лейтенант, с нами?
Терехов подумал лишь секунду и сел к нам на заднее сиденье. Сразу стало очень тесно: три бойца на одном диванчике.
– Едем, Ирина, к вам, – скомандовал Разуваев.
– Это еще зачем?
– Так надо, гражданка Снегова. Это – специальная операция.
Страшно было до опупения. Но мне казалось, что Разуваев, что-то такое придумал, что все обойдется. Терехов же послушался – тоже сел в машину. Значит есть какой-то простой и безопасный план. Сам дьявол нам голову сбил. Везде деньги чудились. Зачем только эта девушка нас послушалась.
Ехали мы недалеко. От силы пятнадцать минут. Ночь – трафик на самом минимуме.
Из Митино свернули на двухполоску. Слева – сразу лесок. За леском вывеска хвастливо ажурными буквами светится. Приехали. Перед шлагбаумом Мирон наклонился вперед и говорит негромко:
– Лариса, сними берет.
Дом был на последней линии. Разуваев велел девушке сразу в гараж заезжать. Подождали, пока ворота за нами опустятся. А пока молча рассматривали гараж. Что сказать: я думал о том, что моя комнатка вдвое меньше, чем этот гараж, и на соседнем месте еще две тачки может поместиться.
– Дома есть еще кто? – Девушка посмотрела на пустые места и качнула головой.
Выскочили из ягуара. Ребята друг друга прикрывают, как на операции.
– Где деньги? – спрашивает Разуваев и берет ее за предплечье. Девушка показывает наверх по ступеням. – Веди!
Привела в гостиную. Как в кино. Камень, натуральное дерево, диваны с подушками из зебры. Перед ними – огромный экран. Вместо задней стены – окно от пола до потолка, возле него – столовая: белый лак и золото. За окном – сад, река и заснеженный лес. Фонарики край подсвечивают.
Живут же люди. Мы стоим, автоматы к груди прижимаем. А я жду, когда это все кончится и меня потряхивает.
– Деньги где? – кричит Разуваев.
Девушка подошла к стене, отвела в сторону гобелен, расписанный фазанами. А руки у нее трясутся. Не знаю, на чем она была, но теперь стала соображать, как все плохо.
